Старушка замолчала, а Грушин, вздохнув, стал читать газету:
«Покайся, старая. Я, как ты знаешь, всю жизнь старался быть в первых рядах. Для голодающего в промышленных центрах страны пролетариата отбирал хлеб у несознательных мироедов; своевременно организовал молодежь деревни – с помощью концертов, карикатур и самодеятельных лекций – для атеистического перевоспитания старшего поколения. Ты знаешь, Софья Петровна, кто в нашей Сосновке первым носил в заднем кармане штанов (это я образно выражаюсь) печать председателя сельсовета, кто помогал местной военной власти выселять, как класс, местных кулаков… И каким мировоззренческим взаимопониманием ты мне платила в те опасные для светлого будущего страны годы?! После свиданий со мной ты, скрываясь от меня, бегала к еще не расстрелянному деревенскому попу, вместе с такими же, как и ты, темными личностями, пережитками царского прошлого, на дому у того попа слушала контрреволюционную пропаганду и позорила мое светлое передовое имя. Покайся, старая!».
«Возьми свои слова обратно. А помнишь, как ты в разговоре со мной искажала советскую действительность – утверждала, что в стране хорошо живут только партейные, а простой народ, как ты грубо выразилась, «скоро подохнет с голоду». Когда я справедливо возразил, что главное сейчас для страны – армия и ее вооружение, поэтому и сокращается паек на пропитание, и прочитал тебе соответствующую заметку из газеты «Правда», только тогда ты признала свою идеологическую ошибку, хотя и ехидно выразилась в адрес руководящих партийных кадров: «Кому много дано, тот еще больше возьмет сам».
«Узость кругозора. Когда я как-то вечером – помнишь, перед светлым праздником Великой Октябрьской Революции – собрался почитать тебе вслух партийную газету «Правда», где излагались очередные задачи нашему народу на предстоящую пятилетку, ты слушать не захотела, а сказала, что вместо того, чтобы писать в газетах всякую ерунду, лучше бы прибавили трояк к зарплате. А когда я сделал тебе справедливое замечание по поводу узости твоего идейного кругозора, ты в ответ выразилась нетактично».
Под заголовком «Предательство» в заметке был только вопрос: «А помнишь, Софья Петровна, случай с велосипедом?» – автор заметки на этот раз, очевидно, посчитал, что жена и без рассказа о самом событии легко догадается, о чем он нашел нужным ей напомнить.
Павел Петрович попросил гостью рассказать «случай».
– Если, конечно, это не секрет, Софья Петровна.
