Заняв кабинет мэра, Торобов приказал секретарше в течение двух часов никого в кабинет не пускать, самой к нему тоже не входить, «даже, – усилил он требование, – если в приемную с включенной сиреной прибегут пожарные».
Налив себе рюмку виски и устроившись в большом кожаном кресле, Николай Петрович решил сначала мысленно очертить круг вопросов, на которые ему предстояло найти ясный ответ. «Ситуация, – размышлял Торобов, – будет складываться в зависимости от двух взаимоисключающих обстоятельств: «кусок» или а) прилетит, или б) не прилетит. Вариант б) не потребует от администрации дополнительных организационных действий; зато вариант а)…»
Николай Петрович, как видим, обладал той нередкой для иных интеллектуалов особенностью мышления, при которой любая проблема сначала ими дробится на множество составляющих, после чего каждая составляющая обдумывается так долго и так подробно, что сама проблема скоро забывается или уходит так глубоко, что ее уже и не видно.
«Итак, – продолжал размышлять заместитель мэра, – вариант «а»: «кусок» прилетает и…», – откинувшись на мягкую спинку кресла, Торобов отпил глоток виски и погрузился в анализ:
«Допустим, как говорят в городе, вектор движения «куска» совпадает с направлением на Обод. Тогда…»
В это время на тумбочке, где стояли три телефона, зазвонил красный телефон – заработала спецсвязь с администрацией губернатора области. Поспешив покинуть кресло, Николай Петрович, стоя, схватил трубку и тотчас же услышал знакомый хриплый голос заместителя губернатора Исидора Семеновича Плашкова:
– Мыслюков?
– Нет, Торобов, заместитель Мыслякова по оргвопросам. Петр Иванович в отпуске.
– Кто ему разрешал отпуск?! В такое время!
– Да, время тревожное…
– Не тревожное, а ответственное. Понимаешь?
– Понимаю, Исидор Семенович. Принимаем меры.
Трубка две секунды молчала. Торобов слышал тяжелое дыхание заместителя губернатора и почти был уверен в том, что дыхание это вызвано волнением по поводу нависшей над планетой космической опасностью.
«Наверно, получена дополнительная информация…», – почувствовав участившуюся работу сердца, подумал Торобов.
В это время трубка заговорила – насмешливо и грубо:
– Какие меры, Торобов? Наш человек баллотируется в депутаты Государственной думы, ты на агитацию должен дать известную тебе сумму, а ты – «меры»…
Торобов знал и уважал «нашего человека», – бывшему лектору обкома комсомола (специализировался на теме «Два мира – два образа жизни») принадлежали в области все бензоколонки и, по слухам, он был крупным акционером одной сибирской нефтяной кампании.
