— Как договоримся? Могу прийти к тебе, когда он здесь будет. Можем встретиться в другом месте, как будто случайно. Как скажешь…
Так рассыпалась в прах Анина хрупкая надежда на то, что дурацкий разговор повиснет в воздухе и все-таки не будет иметь практических последствий. Они самым деловым и будничным тоном условились о месте и времени, после чего находиться в одной комнате сделалось решительно невозможно. Интересно, что это чувствовали обе, в равной мере. Катя вскочила, натянула свитер — и испарилась.
Оставшись одна, Аня первым делом поставила на поднос чашки и рюмки, отнесла все это в кухню и, стараясь не смотреть на отца, объявила родителям, что садится заниматься. Потом она вернулась к себе, заперла дверь, открыла окно, села на подоконник и закурила. Ей было о чем подумать.
То, что произошло пятнадцать минут назад в этой самой комнате, было дико, было нелепо и ни на что не похоже. Главное, это было совершенно непохоже на нее самое. Прокручивая в голове только что разыгравшуюся сцену, Аня решительно не могла понять, как можно было до такой степени увлечься. Как ни странно, первое время это мучило ее едва ли не больше, чем сама сущность спора и страх его проиграть. За сколько-то там лет своей сознательной жизни она привыкла понимать себя и свои поступки и вроде бы успела убедиться, что нелепые порывы ей несвойственны. Может быть, ей это не так уж и нравилось, кто знает, но это было так, и она это знала — и все тут!
У нее было странное чувство, что пятнадцать минут назад в этой комнате говорила и действовала совсем не она, а кто-то другой, какое-то подставное лицо. Выгнать ее надо было, Катю эту, вот что! Ну ладно, пусть не выгнать — выгнать трудно, потому что невежливо, и вообще не то… Надо было победить ее иронией, презрением даже, просто отмахнуться с усмешкой, она бы и растерялась…
А между тем стоило ей представить себе «эту Катю», вспомнить Катин тон и всю их дурацкую беседу, как все начиналось сначала: дрожь в коленках, ком в горле и тот же розовый туман ярости перед глазами. Выходило, что никакая тут не случайность, а что-то совсем другое. «Ну хорошо, — сказала она себе, стараясь успокоиться, — а ей-то зачем это надо? Что ей вообще от меня надо? И не сейчас, не сегодня, а вообще?..»
Этот вопрос она задавала себе не впервые и даже, в общем, догадывалась об ответе, но почему-то никак не могла додумать мысль до конца, сформулировать и назвать словами, а сегодня к тому же возбуждение и злость мешали сосредоточиться. Аня выбросила окурок, пересела на диван и стала припоминать, сама не зная зачем, все известные ей факты биографии своей «приятельницы»… мучительницы. Как ни странно, знала она не так уж много.
