— Не книжка… — вдруг пробормотал Коля. — Не книжка, а сам пистолет. Кто это бросает на самом видном месте орудие убийства с собственными отпечатками? Он что, идиот?
— Нет, не идиот, а допустим… в трансе, в прострации. Ничего не помнит, не соображает…
— А книжку протереть не забыл! — почти радостно докончил Коля. — Так не бывает! Уж или — или. Либо аффект — либо расчет! Правильно я говорю? Но я вот чего не могу понять… Отпечатки частично смазаны, значит, кто-то запросто мог держать в перчатках или там как-то… Но откуда там вообще его отпечатки — убейте не понимаю!
— А это, Коля, нам предстоит выяснить. Я думаю… я просто у него спрошу.
— У кого, у Дерюгина?
— Ну да.
— Вы думаете, он скажет?
— Ну, Коля, вы же сами сказали, что он не идиот. Не может же он не знать… Не под гипнозом же он его трогал…
— А вдруг под гипнозом? А вдруг?!
Мышкин внимательно посмотрел на Колю, убедился, что тот откровенно развлекается, и облегченно вздохнул.
— Что же это выходит? — продолжал Коля, разом посерьезнев. — Выходит, кто-то… какой-то… читатель этого… его подставляет. Он думал, его хотели деморализовать, а его хотят подставить…
— Очень похоже, — задумчиво сказал Мышкин. — Очень. Но… знаете, Коля, эта книжка… она меня как-то сбивает с толку…
— Да почему? — изумился Коля. — Наоборот ведь!
— Н-нет, не наоборот… Я пока сам не знаю. И опять-таки письмо…
— A-а, вы о письме? — протянул внезапно возникший на пороге Гаврюшин. — К вам можно?
— Входите, Женя, входите, — сказал Мышкин.
— Ваш ножик, инспектор. Так что насчет письма?
— Да ничего. — Мышкин пожал плечами.
— Кстати, оно у вас?
— У меня.
— Можно поизучать?
— Как раз хотел вас попросить, — сказал Мышкин. — Поглядите — может, что-нибудь… А я поеду, я с Дерюгиным договорился.
— Про пистолет спрашивать?
— Ну да. Думаю, я там недолго… Приеду — обсудим.
* * *
«Мне нужно выяснить у него две вещи, — сказал себе Мышкин, возносясь в немыслимом лифте куда-то в поднебесье. — Про пистолет и про знакомых. Просто необходимо поговорить с кем-то еще. Пока я не буду ничего о ней знать — телевизор, разумеется, не в счет, — я скорее всего, ничего не пойму. Конечно, он сам мог бы что-нибудь рассказать. Но ведь он, наверное, не захочет…»
Он не угадал и даже огорчился из-за своей недогадливости. Во время разговора у него сложилось странное впечатление, что Дерюгин ждал именно его и именно затем, чтобы поговорить о Кате. «Причем, — отметил про себя Мышкин, — совершенно непохоже, чтобы он преследовал какие-то цели. Говорит, чтобы говорить. Ему необходимо о ней говорить — и все. Впрочем, не будем ничего утверждать категорически…»
