Кроме неторопливости, были еще и другие несходства, более тонкие, которые словами не опишешь. То есть, может быть, и опишешь, но… лучше пока это оставить.
Почти сразу же по выходе Мышкина на работу выяснилось, что хотя он и следил в своем прекрасном далеке, причем внимательнейшим образом, за всем, что происходило в России, кое-какие детали все-таки оказались упущены. Поэтому первое время ему никаких дел не поручали, а предложили поучаствовать в чужих — в качестве не то стажера, не то консультанта. Мышкин, разумеется, нисколько не обиделся и счел это вполне разумным.
Надо сказать, что его непосредственный начальник за время его отсутствия тоже успел смениться. Но тут Мышкину повезло: новым начальником стал его бывший однокашник и коллега по фамилии Терещенко, который не ушел в частный сектор, а напротив, пошел на повышение в государственном. Этот бывший однокашник Мышкина очень ценил — так что тот временами прямо-таки терялся, не зная, чем заслужил такую оценку. Конечно, Мышкин, при всей своей скромности, не мог не видеть, что процент раскрываемости гораздо выше там, где расследование происходит с его участием. Статистику он уважал, но все-таки упорно продолжал считать, что это случайность. Следует добавить, что при всем своем уважении начальник обращался к нему исключительно начальственным тоном, грубовато-покровительственно, причем на «ты» (а раньше они были на «вы»), но Мышкина это нисколько не задевало.
Пробыв неделю в «наблюдателях» и более или менее освоившись, Мышкин перешел к самостоятельной деятельности и тут же оказался завален работой по уши. В тот день он успел с утра побывать в трех местах, потом вернулся к себе в кабинет, заварил чай и только собрался согреться и обдумать результаты своих поездок, как на столе зазвонил телефон.
— Где тебя черти носят? — без предисловий поинтересовался Терещенко. — Звоню, звоню, понимаешь, — нет его!
— Я ездил по делам, — спокойно объяснил Мышкин. — Отчитаться?
— Не надо! Сию же минуту ко мне! — И хлопнул трубку.
Мышкин бросил тоскливый взгляд на дымившийся чай, вздохнул и отправился на зов.
Терещенко пребывал в состоянии крайнего возбуждения.
— Слушай, — начал он, как только Мышкин вошел, — сколько там на тебе сейчас?
Мышкин назвал все дела, числившиеся за ним к тому моменту.
— Та-ак… — протянул начальник. — Значит, так. Все бросаешь, все раскидываем по другим, ты занимаешься только тем, чем я скажу.
— Да что случилось? — с тревогой спросил Мышкин.
