- Слушайте, и не говорите, что не слышали! - с этими словами он дважды ударил по струнам, словно в созывающий народ колокол. А затем его пальцы снова начали плести затейливую вязь непривычно волнующей мелодии... Голос его взлетел над шумом и торопливыми шепотками, как птица - словно разверзлись небеса, и хлынул оттуда поток ослепительного света....
Живем без схваток и потерь - Надежнее и легче, И Ланселотов нет теперь, И Дон Кихотов лечат.
Волшебный меч Эскалибур Скрыл от людей король Артур - Знал, видно, что не вечен...
...толпу разом будто выключили, как звук у телевизора. Если первая песня, с простыми и понятными словами, была на грани допустимого, то ЭТО - далеко за ее пределами. Слушатели, потрясенные такой вспышкой прямо в лицо, в отчаянии прибегли к старому спасительному выходу, лихорадочно зашарив в памяти - господи, из какого же это фильма?..
Знал, что меж смыслом дел и слов Поставит время стену, Что слово "честь" пойдет на слом, А лесть придет на смену, И что любой простит себя За все, и скажет: "Я лишь свят", - Забыв свою измену...
...и никто даже не допускал в сознание мысли, что ЭТО - им, что "фильм" этот творится прямо здесь и сейчас - ради одной-единственной зрительницы... Ради Мары - но нет, сказать так значит сказать лишь часть правды, ибо и она была плоть от плоти тех, что собрались в фойе...
Готовы дьявола простить И палачей не судят, В своем уверены пути Умеренные люди, А доброта свой гасит свет - Ведь королевства логров нет, И вряд ли скоро будет!
- И вряд ли скоро будет!!! - вторя, не то взвыла, не то взвизгнула Генна, которая больше не хотела, да и не могла сдерживаться - и никому это не показалось диссонансом. Даже ему.
Впрочем, когда свет столь ярок, что слепит глаза, кто в силах различить тонкие оттенки его спектра?
И кто откажется из нас
Занять чужое ложе, И честь за деньги не продаст,
Коль дорого предложат?
Кто не подпишет кровью лист,
Кто в гения не кинет свист
Лишь дайте подороже!
А может, есть, кто не таков,
Кто чести годен в слуги,
Кто от бесчестия оков
Сберег язык и руки?
Тогда из этой темноты
Хочу, чтоб руку поднял ты!..
- в этом месте мелодия резко оборвалась, и в наступившей тишине он бросил в толпу спокойно и холодно:
- Ну где же ваши руки?! - и последний удар по струнам, как лязг захлопнувшейся за приговоренным двери камеры.
Люди, завороженные, глядели на него прямо-таки со страхом, и чувствовалось, что это доставляет ему какое-то непонятное удовольствие. А Генна уселась у ног Мары и теперь смотрела ему в лицо снизу вверх, действительно кошачьими глазами.
