— Что ж, я докажу всем: им и себе, что я — не трусиха! Смелее, Ракитина. Все будет хорошо! — сжала руки в кулак и резко взмахнула ими вверх, опустив быстро вниз. — Удачи!!! Девушка пошла в гущу леса, который дремал в темноте ночи. Страшно было… жуть. Света шла вперед, стараясь не потерять дорожку назад. Она была уже здесь с родителями и братом: они собирали эту чертову ягоду и знали, где укромные места. Света знала их, надо было лишь отыскать эти земляничные места в темноте. Много времени это не должно было занять. Кто-то ухнул на вершине ели. Где-то шелохнулась ветка и кто-то прошелестел в высокой траве по направлению к кустарнику. Света вздрогнула и вскрикнула:
— Ой! Неудачно повернувшись и запутавшись в коряге дерева, девушка упала на землю. Резкая боль и перед глазами пронеслись искры. «Как все неудачно!» — была мысль Светы перед тем, как она отключилась.
* * *
Капли брызнули на лицо Светы. Она открыла глаза и резко поднялась; голова тут же отозвалась снопом искр и фейерверком боли. Схватившись за голову, девушка застонала и услышала около себя холодный, спокойный и размеренный мужской голос:
— Очнулась? Не самое удачное место для отдыха, знаешь ли… хотя, кто тебя знает. Голос был леденящий и пугающий. Света попыталась сфокусироваться на незнакомце, пытаясь понять: маньяк это или спаситель? Незнакомец оказался молодым парнем, которому максимум можно было дать двадцать пять или двадцать шесть лет. Его лицо было худым… очень худым. Скулы обтягивала бледная кожа, которая, казалось, светилось бледновато-желтым светом. Нос был прямым с резкой горбинкой у переносицы. Брови прямые и ярко-черные, словно выведенные грифелем на выбеленном полотне. Темно-каштановые волосы неровными прядями спадали к плечам, обволакивая шею их обладателя. Он был одет в черный пиджак на голую грудь, рукава были закатаны по локоть. Черные облегающие джинсы были заправлены в огромные армейские берцы, затянутые тугой шнуровкой.
Его худые руки были опутаны всевозможными браслетами с шипами и заклепками, а на пальцах красовалась парочка увесистых перстней с непонятными иероглифами. Символы выглядели устрашающими. Худосочное тело: ноги, больше смахивающие лишь на подпорки; руки, что казались гибкими плетьми, тонкая шея, которая, казалось, должна была сломаться — все это создавало некую болезненность в парне, но его одеяние навевали мысли о готике и мистике. А если вспомнить, где и в какое время он находился, то все становилось на свои места.
