и
Мамули, и обстоятельства складывались лучше некуда — десять дней взаперти на двух квадратных метрах!
Но Норины эротические фантазии обернулись горьким разочарованием. Уже в первый день Ахим так обгорел на солнце, что только прятался в тени, а главное — и помыслить не мог о том, чтобы кто-нибудь его коснулся. Ночами его мучил озноб, и она твердо решила во что бы то ни стало доставить его к врачу, потому что с солнцем не шутят. Но Ахим был храбрец. Дни напролет он держал себя в руках и молча страдал. По ночам он линял от нее в камбуз, чтобы не шокировать Нору своим обожженным телом. Она до сих пор полна сострадания, и ей и в голову не приходит, что с солнечным ударом Ахима и его ночными что-то могло быть не так.
Зато эту историю она готова рассказывать бесконечно. Мы с Клер позволяем ей — пусть болтает, ей надо выговориться. Тем временем мы заруливаем в какой-то кабак и заказываем белое вино. В нашей традиции в первый вечер отмечать встречу шампусиком, но Клер сказала, что в этом шалмане нет ничего приличного, а уж она в этом разбирается, будь спок, они с Филиппом, когда еще вместе жили в Мюнхене, вино не просто подавали в бутылке, а декантировали, уссаться можно.
А Нора между тем все не затыкается, несет про свой круиз на Боденском озере — просто высший класс, крю (то еще словечко). Стоял штиль. Во всех отношениях, сказала бы я. На два дня они зависли на австрийской стороне, в дыре под названием Хард. Вечером Ахим в одиночку совершил вылазку на берег и, как видно, здорово заложил за воротник, так как вернулся на борт только утром. Нора его оправдывала. Ахим, мол, представлял себе это путешествие иначе и страшно терзался, что его ожидания не оправдались. Вот и пришлось ему топить свое разочарование в абрикосовой водке.
Только я хотела открыть ей глаза, как подоспел наш заказ. А я чуть не рассказала ей, как в ту самую ночь мне кто-то названивал из дыры под названием Хард. Кто бы это мог быть?..
Нора
Неужели я действительно так часто вспоминаю историю нашего путешествия на яхте? Почему Додо так ехидно ухмыляется? Мне надо следить за собой, чтобы не повторяться. Помнится, я терпеть не могла, когда отец Ахима без конца рассказывал одни и те же анекдоты из эпохи нацизма.
Но в глубине души я знаю, что думает Додо, да и Клер, возможно, тоже. Что Ахим нарочно обгорел так сильно, потому что его мучили сомнения и страхи. Это касалось и меня, и нашей предстоящей свадьбы, и его профессионального будущего, ведь он собирался поступить на работу к Папашке. Конечно, тогда мне это тоже приходило в голову, но я никогда с ним это не обсуждала. Я просто не торопила его, запаслась терпением, ни в коем случае не хотела давить на него, я ведь любила его сильнее всего на свете, хотя от нашего первого совместного путешествия ждала гораздо больше.
