В страхе смотрю на часы в телефоне. Точно, минута в минуту, тогда тоже было ноль-три-ноль-четыре, я ещё пожалел, что не посмотрел на часы минутой раньше, мог бы загадать желание, как маленький, верил, что оно непременно исполнится.
Тук-тук-тук.
Ищу в телефоне календарь, где у меня календарь, гос-ди прости, неужели…
Нет.
Тридцатое октября. Значит, время не повернулось вспять, значит, кто-то другой стучит в окно… а-а, ну конечно, скоро, блин, Хэллоуин, ходят дети по домам, просят сладости или гадости, а за ними церковники, аа-а-а, поганый праздник, в честь демонов…
Стук в окно. И почему-то нет сил подойти, отдёрнуть штору, гаркнуть на них: пошли спать, задолбали на хрен, щас ка-а-ак выйду… а чёрта с два, они знают, что я не выйду, дурак, что ли, из тёплой постели вылезать…
Что-то карабкается на окно, что-то мерещится, недоброе что-то, вспоминаются какие-то строки, как мы учили, в школе, или где мы там учили, Пушкин, что ли… Из-за туч луна катится – Что же? голый перед ним: С бороды вода струится, Взор открыт и недвижим, Всё в нём страшно онемело, Опустились руки вниз, И в распухнувшее тело Раки чёрные впились…
Во-от, блин, хорошо натаскала Мариванна, до сих пор помню…
Тук-тук-тук…
Уйди, мертвец, уйди… не пущу я тебя… знаю, виноват, не уберёг, не вылечит, не выходил, а что ты хочешь, я тебе нейрохирург, что ли…
Что-то забирается на окно, тёмное, разлапистое, мне кажется – мохнатое.
Это уже слишком.
Поднимаю штору.
Смотрю на девушку, голая она, что ли, да нет, вроде что-то надето на ней, а сейчас мода пошла, чёрт пойми, одетая или голая… Делает какие-то знаки, машет рукой, улыбается: пусти, пусти…
Ещё не хватало…
Вот только сумасшедших мне и не хватало… или наркоша какая-нибудь, вон, шприцы по всем почтовым ящикам попрятаны. Надо бы звякнуть куда следует… Да ну, на фиг, потом ещё меня допрашивать будут: где живёте, с кем живёте, зачем живёте…
Делаю знак рукой. Сгинь, нечистая.
Нечистая не сгинывает, нечистая проходит сквозь окно. Вот так, стекло выгибается под ней, рвётся, тут же снова склеивается. И на том спасибо, что склеивается, а то мне без окна в ноябре как-то невесело остаться…
Прыгает на пол, так и не могу понять, голая или одетая… толкает меня рукой, обиженно, как ребёнок, говорит детским голоском:
– Ба-ан!
Не понимаю. Расхаживает у меня дома, как у себя дома, хватает то одно, то другое, разглядывает. Только сейчас спохватываюсь, что не включал света, а девчонка светится в темноте… Цепляет на себя мои ремни, галстуки, это уже не как человек, а как обезьяна какая-то…
