Входили в город – сын вождя открывал ворота города. вешали занавески и покупали технику в кредит. Смотрели на другие вершины гор и дальние города.
А потом сын вождя входил в администрацию и толкал кого-нибудь, чаще всего – меня:
– Пошли строить мост.
Убьёт…
Всё равно не поверит, что я никому не скажу.
А может, не убьёт, может, ещё хуже, вернёмся в город, прикажет меня арестовать, бросить в тюрьму, буду там гнить заживо до конца моих дней, потому что слишком много знаю. А однажды ночью усну и не проснусь, скажут – скончался от сердечного приступа.
А как вы хотели, наш вождь – он такой. Сейчас идёт за мной, тащит на себе две лопаты, дышит мне в спину. А потом опустит лопату мне на голову.
Может.
И так уже крепко отметелили меня в камере – в те дни, когда всё случилось…
Тогда…
Тогда…
– Со дня на день война будет, – сказал вождь.
Я кивнул. Я и так чувствовал: будет война, и не со дня на день, а, чего доброго, завтра. Слишком разрозненные племена жили в городе на вершине горы, слишком много людей, слишком мало топлива. Скоро его не станет совсем, и тогда люди – все, разом – вцепятся друг другу в глотки, покатятся кувырком – с вершины горы.
– Там и с горы покатимся, – сказал вождь.
– Покатимся, – согласился я.
Мы сидели в пентхаузе, который вождь облюбовал, чтобы смотреть на мир. Отсюда был виден весь наш город на вершине горы, город, залитый светом солнца, склоны горы, уходящие в темноту, мрачные ущелья. Дальше виднелись другие горы, далеко позади – уже покорённые, пройденные взлёты цивилизации, впереди – почти скрытые в тумане ещё не покорённые вершины.
– В который раз уже, – сказал вождь.
Я попытался вспомнить, в который раз – понял, что не помню. И никто не помнит. Слишком много сменилось поколений, слишком много эпох. Я даже подумал грешным делом: а не поднимались ли мы когда-то на горы ещё выше этой, а то, может, были в нашем прошлом – там, там, там, – заоблачные вершины, потерянные безвозвратно в какой-нибудь войне…
И опять завтра – война…
Мысленно прощаюсь – с огромным мегаполисом, с огнями реклам, с высотками, ранящими небо, с электронной почтой и кофе по утрам. Завтра всего этого не будет, завтра покатимся вниз, вниз, в тёмное ущелье, к первобытным кострам и звериным шкурам.
Тогда-то и заглянул сын вождя, увидел меня, обрадовался, махнул рукой:
– Пошли со мной.
Что-то будто оборвалось внутри, я отчаянно посмотрел на вождя: это уже слишком, хоть бы вразумил своего великовозрастного сыночка…
