«Такое вполне может произойти, - подумал Овцын. А неприятности мне ни к чему. Надо придумать что-нибудь мудрое. А что? Бороться с открытым забралом - это долго. Пока докажешь свою правоту, на Финском заливе снова лед станет. На устройство пакости он имеет сутки времени. Для крупной шишки вполне достаточно. Надеюсь, что он еще не знает, когда отход, и не будет торопиться...»
- Не надо так резко, Ксения Михайловна, - сказал Овцын.
- Я устала, - произнесла Ксении.
- Все равно сердиться не надо, - мягко сказал Овцын.
Человек в черном костюме, еще сильнее сжимая пальцами спинку стула, стал говорить тихо:
- Ксения, все будет по-другому. Не думай, что я ничего не понял. Я многое понял. Вернись. Вот сейчас. Встань, попрощайся со своими друзьями...
Она вздрогнула, обхватила руками плечи.
- Нет, - сказала она. - Тысячу раз нет.
- Ты еще плохо знаешь жизнь. Никогда ни у кого не бывает все гладко. Даже самые лучшие и добрые люди, соединяясь вместе, не во всем соглашаются друг с другом. Нужна терпимость.
- Нет, - повторила Ксения. - Уходи.
Он выпрямился, отпустил стул, сунул руки в карманы. Лицо его покраснело и набухло.
- В таком случае мне придется принять меры, - сказал он. - Не надейся, что я спокойно оставлю тебя в объятиях любовника.
- Мерзавец! - сказала Ксения. - Убирайся! Если ты еще раз подойдешь, я позову милицию.
- Милиция - это как раз то, что мне нужно,- криво усмехнулся он и пошел к своему столику.
Ксения вытерла глаза и положила платок в сумочку.
- Все равно я никуда не уйду с «Кутузова», - сказала она. Пусть, делает, что хочет.
«Ох, как просто!» - подумал Овцын, покачал головой, но ничего не сказал.
На набережной он высадил из машины Ксению с Борисом, а сам поехал в порт. Рассыпаясь перед начальством мелким бесом, приводя десятки самых убедительных доводов, он добился того, что выход переиграли и дали лоцмана на десять часов утра.
Вернувшись на судно, он впервые за много дней застал каюту неприбранной. Грязная посуда и остатки завтрака так и стояли на столе. Это неприятно поразило его. Конечно, повар не обязан прибирать в его каюте, но мог бы. Грязный стол раздражал Овцына. Он позвонил в каюту буфетчицы. Трубку не брали.
- Позабыт, позаброшен... - проговорил Овцын, нахлобучил фуражку и пошел на «Шальной» к Борису Архипову.
В капитанской каюте «Шального» сидела на диване Ксения и с удовольствием пила кошмарный архиповский кофе. Этот сюрприз тоже почему-то огорчил его. Овцын придвинул к столу тяжелое кресло, уселся в него, отказался от кофе и сообщил, что выход в море перенесен на десять часов утра.
