- Надо ехать в Ясногорск, - сказала она. - Там очень красиво. Но это далеко, километров сорок. Туда ходит автобус.
- А ты спросил у Ксаны, хочет ли она с нами ехать?
Он назвал ее Ксаной и пожалел. Лучше было бы не терять дистанции. Сидеть вместе за столом - это можно. Форма обращения - это уже другое. Вдруг она назовет его Ванюшей?! Что тогда делать?..
- Ксюшенька очень хочет с нами поехать, - сказал Борис Архипов и пристально поглядел на нее. - Верно, Ксюшенька? Ведь вы очень хотите с нами поехать?
- Как Иван Андреевич, - сказала Ксения, и Овцын облегченно вздохнул. Ваней она его не называет. - Если Иван Андреевич хочет, чтобы я поехала, я поеду.
- А если Иван Андреевич не хочет, но я хочу? - спросил Борис Архипов.
- Тогда я не поеду, - сказала Ксения.
Машина мчалась по бетонированному, рассчитанному на танки шоссе, шофер попался лихой, на частых н крутых поворотах он почти не сбавлял скорости. Ксению бросало то на Бориса Архипова, то на Овцына, и им нравилась эта болтанка, нравилась скорость, нравилось пустое шоссе, а когда навстречу ревел какой-нибудь самосвал, нравилось еще больше, потому что шофер не сбавлял скорость, и катастрофа казалась неизбежной, но не происходила. Машина пролетала в девяти сантиметрах от ревущего дизелем
самосвала, и снова была тишина и пустое шоссе.
Вокруг распластывались в разных плоскостях не вспаханные еще поля, возникали вдруг дома с островерхими крышами, вставали черные рощи, засвеченные сверху раскрывающимися почками и солнцем. Все это было красиво, и рядом сидел красивый человек Ксения, и, глядя на светло-зеленую дымку оживающих рощ, Овцын одновременно видел и Ксению, и не жалел, что они сейчас вместе. Пришла какая-то новая жизнь, не имеющая корней в прошлом, и каждый был самим собой, а не тем, кем его заставляли быть.
Когда приехали в Ясногорск, шофер, получив денег больше, чем указал счетчик, любезно сообщил:
- До войны здесь была дача Геринга.
Можно было представить себе, что летом этот тихий старинный городок совсем теряется в зелени парка, парк врывается в улицы, и палисадники перед непохожими один на другой домами тоже кажутся островками парка, а в просвете широкой, наверное, главной улицы виден кусок моря, выбеленный полуденным солнцем.
Ксения повела их в парк, который скоро стал лесом, но лесом прибранным, с извилистыми тропинками, посыпанными белым морским песком. Попадались скамейки, скрытые в нишах из кустов сирени. На перекрестках тропинок стояли затейливые деревянные грибы, под которыми можно укрыться от дождя. Столбы этих грибов были покрыты писаными и резаными мемориалами типа «Коля и Маша здесь были...». На одном столбе Овцын прочел: «Сидел здесь весь вечер первого мая и тосковал. Ты не пришла! Боря». Ниже было приписано корявым почерком: «Эх, Боря! Выпей с горя».
