- Ни на что не намекаю, - улыбнулся Овцын, сразу припомнивший то, на что можно было бы намекнуть. Но и не из пальца высасываю свои выводы. Короче говоря, без Двоскина я не пойду. У меня отпуск, а я не
добрый дядя.
- нет, милый мой, ты именно добрый дядя! - в сердцах крикнул Лисопад, ткнул в тетрадь карандашом и сломал его. - Ты хоть раздумывал о том, что не сможешь оставить его одного на мостике ? А ведь другого помощника не будет.
- Какое тебе до этого дело? Самоходка придет в Архангельск вовремя и в лучшем виде, - пожал Овцын плечами. - Ты обедал?
- Обедал, - буркнул Лисопад. - И чего тебе дался этот Двоскин?
- Так надо, - серьезно сказал Овцын. - Оформляй его, записывай в судовую роль... Потом спустимся в «Маленькую полундру» - со свиданьицем...
Скромный, мало кому известный кабачок без выписки, где буфетчица Тамара, постреливая порочными глазками, наливала коньяк и сухие вина, моряки называли «Маленькая полундра». Туда заходили с маленькими деньгами, пили понемножку, только для просветления души, и если случались там какие-нибудь неприятности, то маленькие. Потому и назвали кабачок «Маленькая полундра».
Через полчаса они пили коньяк в «Маленькой полундре», и Соломон, обалдевший от жданного и в то же время невероятного счастья, после каждого глотка снова чокался с Лисопадом, говорил о том, как будет разбиваться в лепешку на работе, и угощал шоколадными конфетами худосочную Тамару. Всего навидавшаяся буфетчица не удивлялась, благодарила и, когда Соломон отворачивался, клала конфеты обратно в вазу.
Попрощавшись с Лисопадом, они пешком пошли к набережной, где стояла новенькая и слишком даже изящная для своего названия самоходная баржа.
- А как же ты теперь с Мариной? - вспомнил вдруг Соломон.
- Разлука укрепляет любовь, - повторил Овцын слова Лисопада и улыбнулся.
- Но она берет отпуск?
- На неделю.
- Как неудачно получается! - сказал Соломон.
Он все еще не догадался, что Овцын согласился на этот рейс ради него, что нет для него ничего такого интересного в том, чтобы перегнать в Архангельск самоходную баржу, и не слишком ему нужны деньги, которые он за это получит.
- Все очень удачно, - сказал Овцын и потрепал заросший загривок Соломона. Высокая радость Соломона передалась и ему. А это ведь самое прекрасное в жизни, думал он, оставить одну радость, приобрести другую и знать, что первая ждет тебя. Все очень удачно, сказал он себе, все прекрасно, так редко бывает.
- Послушай, Иван! Ведь можно взять ее с собой. - Соломон остановился и стал трясти его за локоть. - Ты будешь первым олухом на свете, если этого не сделаешь.
