Иван! Начальник, узнав, что я пишу тебе (пишу тут же, на краешке стола), велел вложить в конверт его записку...»
На оборотной стороне листка настольного календаря с датой 13 апреля было написано:
«Уважаемый Иван Андреевич, привет вам и наилучшие пожелания. Мы тут подумали и решили повара и буфетчицу не присылать. Финансовые дела наши не блестящи, хоть немножко сэкономим. Надеюсь, вам нетрудно будет нанять там повара и буфетчицу. На обычных условиях экспедиции. Желаю успехов.
Крутицкий».
- Еще забота, - сказал Овцын и сунул письмо в карман.
- Худые новости? - спросил Борис Архипов,
- Нет, все в порядке. Только придется искать повара и буфетчицу. Это несложно.
- Контора решила сэкономить на проездных и командировочных? - с усмешкой спросил Борис Архипов.
- На спичках, - сказал Овцын. - Впрочем, мне и лучше. Найду кока, получу продукты и буду питать народ на судне.
- Где ты его будешь искать?
- В отделе кадров пароходства. Там не то что кока, там астроботаника найти можно... Ты сейчас домой?
- Попробую позвонить в Питер. Вот тебе билет на всякий случай, если разойдемся. Ужинать все же приходи, если успеешь.
В коридоре отдела кадров было накурено, тесно и грязновато. Люди всех возрастов, одетые во всевозможные одежды разной степени сохранности, мужчины и женщины и совсем еще безусые подростки, веселые и хмурые, розовощекие и со следами жестокого похмелья, любопытные и мрачно разглядывающие заплеванный пол у себя под ногами, разные люди сидели на деревянных скамьях, слонялись вдоль коридора и подпирали крашеные стены. Овцын стал у стены и некоторое время разглядывал портретную галерею.
Женщины исключались. Он ничего не имел против женщин, но на судне без них проще. Гривастые юнцы в немыслимых куртках тоже отпадали - они пришли наниматься матросами. Злодейские физиономии с клеймом многодневного злоупотребления сивухой он тоже исключил. Не подходили и мужчины в фуражках с командирскими эмблемами. Изучив руки оставшихся и сделав еще несколько исключений, Овцы направился к скамье, где с краю сидел человек лет под шестьдесят, одетый в хорошего покроя, но довольно уже потрепанное пальто. Человек теребил длинными, чисто мытыми пальцами пушистую кепку, лежащую на коленях. Выражение его смуглого выбритого лица было чуть удивленным и в то же время насмешливым. Понятно было, что на этом отделе кадров свет не сошелся для него клином, что он знает себе цепу, и немалую, и вообще делает этому помещению честь своим присутствием.
