Гуляли в тесном кругу. В основном присутствовали Любкины родственники и соседи. Из театра Любка пригласила только Галку Белякову и Аришку Прокопьеву. Со стороны жениха был один лишь Борька Миронов. Все поздравляли новобрачных, а заодно и Коляна с трехлетием, пели под гитару и соседскую гармонь. Колян, обалдевший от такого торжества в его честь и оставшийся без присмотра, перепутал бокалы и вместо лимонада нахлебался шампанского. Он начал бузотерить, и его отправили спать к Любкиной однокласснице, соседке с верхнего этажа — Лерке Галдиной. Было сумбурно и весело. Около четырех утра все потихоньку разошлись, мать с теткой легли в детской, а Любанька с Кириллом до рассвета сидели в кухне и пили шампанское. Кирилл целовал ее, Любка таяла и строила радужные планы.
Отгуляла шумная свадьба, а утром молодая жена проснулась безработной.
Она как бы утратила статус матери-одиночки, и ее моментально вышибли из театра. Кирилл официально ребенка не усыновлял, и со стороны администрации увольнение было чистым произволом. Любка решила судиться.
Прознав о таком решении, завтруппой — тщедушный старикан с реденькими седыми волосиками на макушке и ехидно бегающими глазками — пригласил ее в кабинет для приватной беседы. Ласково заглядывая ей в глаза, Радий Афанасьевич достал из ящика стола тоненькую синюю папку и протянул ее Любане. Развязав веревочные тесемки, Любка раскрыла картонную обложку. В ней было всего два листочка. Но эти листочки вполне тянули на «волчий билет». На одном из них были выписаны все ее опоздания за два года, настоящие и мнимые, но проверить, доказать что-либо, а тем более опровергнуть было практически невозможно. На другом листке был составлен подробный отчет о ее непристойном поведении на организованной ею же пьянке по случаю сдачи спектакля «Завтра была война…».
Любаня побледнела и поняла, что ее загнали в угол.
— Не хочешь по сокращению, уволим по статье. Выбирай, — все так же ласково улыбался завтруппой, щерясь гнилым ртом.
Любаня не стала спорить, собрала свои вещи и покинула театр навсегда.
Кирилл был сражен этим известием. Рухнула часть его грандиозного плана. Он полагал, что по окончании института Любанька составит ему протекцию и его возьмут в штат знаменитого академического театра. А уж потом, со своей красотой и талантом, он, конечно, там не пропадет, его сразу заметят, и все пойдет как по маслу. Но такой поворот в сторону от ворот облюбованного им теплого местечка его никак не устраивал.
