Любка слушала его и понимала, что отдаст все на свете, лишь бы этот человек остался в ее доме навсегда. Он вызывал ее на откровенность, она бесконечно доверяла ему, но так и не решалась рассказать ему о сыне. Она уже успела втихомолку снять в ванной детские трусики, маечки и колготы, запихнула их в мешок с грязным бельем и засунула его под раковину.
Начинало светать. Любаня пошла стелить постель.
Пока Кирилл допивал чай, она сволокла все детские игрушки в угол и накрыла их теткиным покрывалом. Завела будильник на девять утра и вернулась за Кириллом.
Он выключил в кухне свет, обнял ее за плечи, и, едва различимые в предрассветной хмури, они легли на свежие, хрустящие простыни.
Утром они пили кофе. Любане надо было на репетицию в театр, а Кириллу в институт на лекцию. Любка встала чуть раньше и успела приготовить сырники с вишневым вареньем.
— Господи! Как же ты похожа на мою мать! — облизывая пальцы, улыбался Кирилл. — Она тоже каждое утро пекла оладьи с вареньем. Фантастика! — Кирилл перегнулся через стол, обнял Любаньку за шею и поцеловал в губы.
Любка утерлась рукавом, отвернулась, посмотрела в окно и вдруг заплакала.
— Ну что с тобой такое? Солнышко мое… — Кирилл встал из-за стола, подошел к Любане и обнял ее за плечи. — Скажи мне, что-то не так? Я тебя обидел?
— Да что ты, Кирюша! Нет, конечно! — Любка кинулась ему на грудь и разрыдалась. — Ты такой хороший, такой честный… А я… а я… — Она захлебывалась плачем. — Я тебя обманула… Я тебе не сказала… не сказала…
— Ну что ты мне не сказала? Ну что? Про сына своего? Так я знаю.
— Знаешь?! — Любка запрокинула зареванное лицо. — Откуда?! Кто тебе сказал?
— Неважно. — Кирилл тихонько гладил ее по волосам и нежно целовал в шею. — Успокойся, ладно? Главное, что я тебя люблю. Мне все равно, что у тебя было раньше. А твой ребенок для меня не имеет никакого значения.
Любка резко отстранилась:
— Это как, никакого значения?.. Ведь если мы будем вместе…
— Если мы будем вместе, тогда и решим. А я хочу, чтобы мы были вместе. Хочу, чтобы ты каждый вечер ждала меня в этой уютной кухне, кормила меня, хочу спать с тобой.
Кирилл не врал. Хотя он и предпочитал длинноногих худышек, Любанька оказалась такой мягкой, податливой, домашней, что он был сражен контрастом. Он вспомнил, как ночью она стыдливо закрывалась одеялом, просила не включать лампу, как робко целовала его. Он всерьез подумал о женитьбе.
Любаня всхлипывала у него на плече, он увлек ее в комнату и задернул шторы.
