Тамулис хотел сказать что-нибудь ехидное, но, встретившись глазами с Мартыновым и поняв, что тот будет играть роль ревностного служаки до конца, без всякой угрозы пробормотал:
— Ничего, старик, в понедельник ты у меня тоже побегаешь!
Когда дверь за Тамулисом захлопнулась, Мартынов с минуту раздумывал, потом снял трубку и вызвал буфетчицу:
— Говорит дежурный по отделу. Прошу оставить что-нибудь от обеда нашему комиссару милиции Тамулису, если они опять запоздают к обеду…
— Так ведь ваш комиссар каждый день опаздывает.
Тамулис действительно приходит в буфет последним, когда там ничего уже нет, кроме конфитюра и дорогих шоколадных конфет, садится у окна и ест всегда медленно, без аппетита — его мысли вечно витают где-то далеко. И, глядя на его безучастные близорукие глаза, голубеющие под белесыми бровями, буфетчица всегда недовольно морщится и стучит пустыми кастрюлями.
— Пойми, Тонечка, — сказал Мартынов, — я не могу допустить, чтобы в мое дежурство оперативники ходили голодными.
— Ладно. Я оставлю ему шницель.
— Хорошо. А мне, как всегда, спаржу и филе из мяса молодого бизона…
Но уже через час Мартынову опять стало не до шуток: дважды пришлось самому выезжать с опергруппой на вызовы; отделения просили машины, и Андрей разыскивал их по рации на всех дорогах. Из служебного собаководства сообщили, что заболел Карат, и его проводник слезно молил привезти к Карату кого-нибудь из специалистов ветеринарного института, «желательно с ученым званием».
Андрей уже трижды вызывал к себе Тамулиса и другого оперативника, Германа Баркова, — не по телефону, а просто стуком кулака в стену, — и посылал их то на пристань, то к фабрике «X Октябрь», то в Центральный универмаг.
Все чаще и настойчивее звонили телефоны:
— Третий пост просил машину…
— Вышлите наряд по адресу…
— Дружинниками задержаны…
— Докладывает сержант Кириллов…
— Примите меры… рост… телосложение… Ответ телеграфируйте. Кто принял?
Уже стемнело, когда Тамулис устало и тяжело, с папкой в руках вышел на крыльцо. Мартынов собирался куда-то ехать и стоял во дворе у дежурной машины. Настроение у него, как всегда, было приподнятое: большая половина дежурства была уже позади.
— Славно поработали — хорошо отдохнем! — крикнул он Альгису. — А вам не кажется, товарищ Тамулис, что некоторые выпускники каунасской школы йогов имеют к концу работы несколько измученный вид?
— Острить изволите-с? — полюбопытствовал Тамулис.
Дежурное помещение — сердце милиции.
