Я прочитал дневник. Да ведь это же то, чего мне не хватало!
«Судьба распорядилась мною так, что я нежданно-негаданно оказался свидетелем событий, кои вновь потрясли Россию.
По своей натуре я не создан для решительных действий, хотя пошел по военной стезе. И нынешние события это подтверждают. Что-то в российской действительности происходит не то. Но что? Почему столько крови, неповиновения народного? Вот хоть сейчас здесь.
После адской канонады 18 июля я уснул далеко за полночь. Шум прибоя действовал успокаивающе. Перед самым рассветом меня разбудили людской гомон, разноязычная речь. Осторожно выглянул в окно. У пристани отчетливо вырисовывались на фоне голубевшего неба надстройка и труба парохода. Я сразу узнал «Выстрел», принадлежащий артиллерийскому ведомству. С палубы парохода черной вереницей сходили вооруженные гражданские люди. Их с восторгом встречали солдаты. То прибыли из города финские красногвардейцы, человек двести.
Да, пожалуй, классы не знают национального различия. Каждый из них тянется к родственному себе. Вот пример: финские рабочие пришли на помощь русским мужикам, одетым в шинели, и тут налицо единение. А намедни в Офицерском собрании говорили о финской белой гвардии, ругали ее, обвиняли в национализме. Где она сейчас? Видел я этих лицеистов и студентов с белыми шарфами через плечо. Только пальцем наши поманят, они тут как тут, по своим же финнам стрелять начнут, вот в этих самых рабочих, что прибыли в Михайловский форт.
…Проснулся от грохота орудийных залпов. Земля ходила ходуном. Невольная тюрьма наша подпрыгивала при каждом выстреле одиннадцатидюймовых мортир Бастаковской батареи. Им вторил средний калибр. Когда перезаряжают орудия, слышится тугой стук пулеметов. Это здорово придумано: ни минуты передышки не дают мятежники.
Активнее вчерашнего велся огонь и с Комендантского острова. Слышалась ружейно-пулеметная стрельба с Лагерного: туда, видимо, высадили пехоту. И теперь Михайловский остров оказался под обстрелом с двух сторон. Но эффект от того малый. Если ничего особого не произойдет в ближайшие часы, то генералу Лаймингу придется выбросить белый флаг.
Мы не знали тогда, что у коменданта были надежды на спасение и он откладывал сдачу крепости. Дело в том, что утром в Гельсингфорс пробился из лагерей поезд командира 22-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Зальца. С ним прибыл батальон пехоты с четырьмя пулеметами. Немедленно была направлена телеграмма главнокомандующему с просьбой прислать эскадру надежных кораблей. Около двух часов дня пришел ответ: к Свеаборгу вышли броненосцы «Слава», «Цесаревич» и крейсер «Богатырь».
