На «Памяти Азова» держал свой) штаб командир учебно-артиллерийского отряда флигель-адъютант капитан 1-го ранга Дабич.
В кильватер флагману выстраивались остальные корабли. Толбухин маяк, за которым открывались просторы Финского залива, эскадра прошла уже в боевом порядке. Она направлялась к Ревелю — так официально именовался Таллин. У эстонских берегов отряду предстояло провести практическое обучение будущих морских артиллеристов — офицеров и матросов.
…Первый день плавания близился к концу. На ходовой мостик флагманского корабля поднялся капитан 1-го ранга Лозинский. Он проверил курс и сразу же прошел на левое крыло мостика. Уединившись, Лозинский предался далеко не радостным размышлениям:
«Докладывали, будто азовцев на каких-то сборищах в Кронштадте видели. Но кого? Никто не знает. Впереди ревельская стоянка. В Эстляндской губернии обстановка напряженная, военное положение введено неспроста. Как уберечь матросов от береговых смутьянов?»
Лозинский зябко передернул плечами.
«И тут еще эта скверная история с листовками! — с раздражением вспомнил он. — Кондуктор Давыдов божился, что одну из прокламаций заметил в руках минера Исадского. Вызванный к старшему офицеру, тот, глазом не моргнув, заявил, что «письмецо видит впервые». Так ничего определенного установить и не удалось. Но факт остается фактом: на военном корабле — противоправительственная прокламация!»
Командир постоял еще немного, глядя куда-то в ночь, и медленно направился в боевую рубку.
«Неужели на крейсере действительно завелись смутьяны? — спрашивал он себя, переступая комингс. — Не верится…»
Размышления Лозинского прервал старший офицер, капитан 2-го ранга Мазуров.
— Имею честь доложить…
— Пожалуйста… Садитесь, Георгий Николаевич, — ответил Лозинский и тут же поспешно добавил: — Докладывайте.
— Благодарю, — ответил Мазуров, делая вид, что не заметил замешательства командира.
Старший офицер подсел к привинченному к борту рубки столу, на котором лежали ходовая карта, линейка, набор карандашей, фуражка.
— Иеромонах Клавдий, — начал Мазуров, — сообщил мне о матросском сборище…
— Этого еще недоставало! вырвалось у командира. — Какое сборище? Где?
— Отец Клавдий зачем-то зашел в носовую часть и увидел, что в малярном помещении собираются люди. Едва он приблизился к двери, откуда ни возьмись матрос. «Вы, батюшка, наверное, заблудились», — проговорил он и повел отца Клавдия к трапу. Эту сцену видел ученик Тильман. Батюшка спросил его, что там за сборище и кто тот вежливый матрос. Тильман ответил: «Наверное, царя ругают», — а в матросе опознал маляра Павла Пелевина.
