— Здесь, кажется, мы можем спокойно поговорить, — сказал Сырмус, когда им подали ужин. — Мне сдается, что этот мрачный толстяк чем-то озадачил тебя. Да, типчик скользкий…
— И так озадачил, что у меня язык не поворачивается.
Сырмус вопросительно взглянул на товарища. Тот резко нагнулся к столу и выпалил:
— Он служит в охранном отделении!
— Кто?!
— Да этот толстый тип…
— Валентин Кузьмич? — Сырмус задохнулся от волнения. — Говори же толком!
— Так вот, в Петербурге я остановился в меблированных комнатах неподалеку от Цепного моста. Вечером, когда мне нужно было ехать сюда, за мной зашел товарищ Андрей, и мы направились на Финляндский вокзал. Я безмерно восхищался Питером. Солнце садилось за Невой. Меня очаровал силуэт города, романтичная Фонтанка. Мое настроение, видимо, передалось Андрею. Не мешая мне восхищаться, он рассказывал любопытные истории, указывал примечательные места, шутил, смеялся. Когда мы вышли к Пантелеймоновской, Андрей сказал:
— Вот за этим зданием департамент полиции. Парадный подъезд с Фонтанки, а мы сейчас будем проходить мимо задних ворот. Трепещи!
В это время нас обогнал закрытый экипаж. Из него проворно вышли двое и скрылись в воротах. Эта сцена продолжалась не более минуты. Мой взгляд невольно задержался на грузном человеке, вторым спрыгнувшем на тротуар. Поразил его профиль — вернее, подбородок. Он как-то необычно выдавался, и не запомнить его было невозможно. Андрей проговорил:
— Нам повезло. Мы удостоились лицезреть самого Рачковского.
Я удивленно посмотрел на Андрея. Он понял это по-своему и, засмеявшись, сказал:
— Не знаешь, кто такой Рачковский? Наш главный опекун: начальник политического сыска. Это ему принадлежит патент на изобретение Парижского отделения русской охранки, что недреманным оком следит в Европе за нашим братом. Он первое время и возглавлял зарубежный филиал. Ясно теперь, какого гуся мы повстречали?
— Скорее не гуся, а борова, — заметил я.
— Это почему же?
— Да больно дороден…
Теперь Андрей вопросительно взглянул на меня.
— Какой же он боров? Худощав и шея тонкая.
— Признаться, я думал, ты говоришь о втором…
— Ах, вот в чем дело! Мы о разных господах говорим. Рачковский — тот, что вышел первым. Я сразу узнал его. Он приковал все мое внимание. Спутника же не успел рассмотреть.
— Тоже, наверное, большой чин…
— Не исключено, — согласился Андрей. — А может быть, из тех, кого с парадного входа не принимают.
Отто отпил пива и закончил:
— В ту же ночь мы выехали в Финляндию. Что было дальше, тебе известно.
