– Ну конечно!.. Хотя уж не так хорошо… У нас это еще в классе не проходили подробно.
– Ничего, мы с вами сами с усами. Все пройдем, огонь и воду. Так вот. Прогнали наши мужики, осердившись, вместе с армией, с Кутузовым, мужика сердитого – Бонапарта. Прогнали, наломали хвост и гриву как следует. Вот надо об этом картину сделать. Напомнить. И нам и другим.
Он встал и прошелся по комнате, позвякивая шпорами, отстегнул палаш, поставил его в угол.
– И вот там, в этом фильме, есть ролинка одна, очень подходящая ролинка: Устинья Бирюкова. Устя-партизанка. Была такая. И забыли про нее историки. Обошли девчонку. А я откопал. Рылся тут в разных материалах, в источниках, и вот вытянул ее на свет божий. Это была очень славная девчурка.
Он вдруг так хорошо улыбнулся, будто ясно представил себе, что за славная девчурка была эта Устя Бирюкова, его старая знакомая, и он вспомнил что-то хорошее, одному ему про нее известное.
– Я вот и портрет ее разыскал. Видите, тут написано: «Партизанка Устинья». Это старая гравюра, неизвестный художник.
Он снял со стены портрет моего двойника, сдунул пыль со стекла.
– Тут дело не в том, что вы похожи. В вас есть какая-то внутренняя общность. Ну как бы вам объяснить попроще? Вы, мне кажется, характером похожи. Понятно?
– У нее тут лицо чистое, а у меня… встречаются кое-где веснушки, – сказала я, рассмотрев внимательно портрет.
– Насчет веснушек история умалчивает… Не вздумайте выводить. Уж позвольте мне за это отвечать… Так хотите стать Устей? Ну?
Он весело вскинул голову и заглянул мне в глаза.
– Это для кино меня будут снимать?
– Вот именно.
– А у меня выйдет?
– У нас с вами должно выйти. Только предупреждаю: на полгода надо с головой, с сердцем, с печенкой в это дело влезть, иначе ничего не получится.
Он стал расспрашивать меня, как я живу, где наши работают, как я успеваю в школе. Я послушно отвечала, стараясь все время повернуться к нему левой щекой, так как все говорили мне, что я с этой стороны лучше.
Я все боялась, что он вдруг раздумает и скажет: «Вот, я рассмотрел вас как следует, вы не подходите».
– А почему вас называют Сан-Дмич?
– А это просто для сокращения: Александр Дмитриевич. Все равно так слышится: Сан-Дмич.
– А вы сами играть будете?
– Непременно. Есть и для меня одна подходящая ролишка. Денис Давыдов, поэт-партизан. «Анакреон под доломаном», – так о нем Вяземский, друг Пушкина, писал. – «Поэт, рубака, весельчак!..» Сейчас!
Он ловко прикрепил усы, надел кивер.
