Том 2. Черемыш, брат героя. Великое противостояние | страница 36
Ну, а мечта, товарищи, – штука в жизни весьма уважительная. Мечта человека в люди выводит. И смеяться над ней нечего.
Так что условимся давайте так. Поскольку уже вы привыкли меня считать близким родичем пятого класса „Б“, то беру и в дальнейшем братское шефство, что ли, над вами. И назначаю Геннадия – тезку по фамилии – по этой части главным, раз уж мы с ним побратались.
Но предупреждаю: узнаю если, что попрекаете его за прошедшее, кончено, точка нашей с вами дружбе.
Так что давайте, чтоб никаких этих дразнилок раз и навсегда! Беру с вас слово…
А задачку, которая у нас не выходила, я все-таки решил. И оказывается: решается-то она проще простого. А я прежде такое там накрутил… Это и в жизни случается. Хитрая задачка. Решение прилагаю…»
А Гешка вернул директору его письмо с распиской:
«Принято к сведению. Уверен, что выправится. Прочее соответственно.
За брата – Климентий Черемыш»
Великое противостояние>*
Книга первая. Моя Устя
Глава 1
Очень обыкновенно
«Теперь я уже могу судить окончательно, что жизнь мне не удалась. Сегодня мне стукнуло полных тринадцать лет. Это уже очень порядочно. И за всю мою жизнь у меня не было ни приключений, ни увлечений и вообще никаких интересных случаев…»
Так написала я в своем дневнике утром 30 апреля 1938 года, не подозревая, что уже вечером меня смутит очень странное происшествие.
Да и чего хорошего можно было ожидать в жизни, когда веснушки в этом году выступили у меня еще раньше, чем снег успел сойти… И как мне было не обижаться на судьбу, если перед самым Первым мая я по математике опять еле-еле натянула на «посредственно», а это грозило стать годовой отметкой – третьим «посредственно» за год.
Все это было, впрочем, совсем не удивительно, и никого в школе не поразило, что опять Крупицына получила «пос» по математике. «Ну что ж, очень обыкновенно», – говорили у нас в классе. «Очень обыкновенно», – сказала и я, так как это давно стало моей любимой поговоркой.
Все у меня было очень обыкновенно. Я была на среднем счету в школе, а на таких привыкли не обращать внимания. Мне иной раз даже думалось, что интереснее было бы уж числиться в отстающих: о них разговора было не меньше, чем об отличниках. Отличниками хвастались на школьных вечерах, упоминали о них в рапортах, сообщали в районный отдел народного образования, рисовали в стенгазетах. Ну, а «плохастых», как называли у нас в школе отстающих, выправляли, подтягивали, ликвидировали, повышали. Чего только с ними не делали! Лишь про нас, посредственников, и сказать было нечего. Учились мы так, серединка на половинку, радости и чести от нас было немного, но и хлопот мы особых не требовали. «Ни два ни полтора, свободно плавающее тело» – как острил у нас в классе Ромка Каштан. Я давно к этому привыкла, как свыклась с тем, что и дома у нас я никому ни особого горя, ни шибко большой радости не доставляла. Разве только отцу…
