— Чего рты раззявили?! Палатку, быстро!! — рявкнул вдруг Михалыч неслыханным ещё голосом.
Мы будто очнулись. Действительно, крылья там или не крылья — ребёнок погибает! Почему-то я в тот момент подумал именно так, мысль о том, что пострадавшее существо, собственно, человеком не является, даже не пришла в голову.
Мы втроём мгновенно раскатали нашу видавшую виды палатку и с помощью Михалыча осторожно переложили пострадавшую на брезент. Тело девочки было шелковистым, сухим, недетски упругим и неожиданно горячим. С крыльями пришлось повозиться. Громадные, они всё время раскрывались, как веер, и вообще были неестественными, не такими — ни у одной птицы ничего похожего я не видел — и лишь с помощью Михалыча нам удалось их сложить. Движениями опытного костоправа он ощупал косточки, таившиеся под перьевым покровом, потом вдруг подвернул длиннейшие маховые перья под крыло, и сразу всё получилось. Крылья легли на спину девочки так ладно, что оставалось только удивляться, почему это у нас таких крыльев нет.
— Ты, Михалыч, будто всю жизнь ангелам крылья складывал… — прохрипел Илья.
Слово, уже давно настойчиво царапавшееся в подсознании, было произнесено. Ангел! Мы сбили машиной ангела. Охренеть можно! И потом, разве бывают ангелы женского рода?
Однако раздумья следовало отложить на потом. Девочку-ангела, аккуратно спелёнутую палаткой, мы осторожно уложили на заднее сиденье. Михалыч разместился возле неё на полу, молча указав мне место сзади. Места сзади не было, всё забито. Подскочил Эдик, молча откинул задний борт, и ценные бачки с нашим уловом загремели, покатились по земле.
— Садись, живо!
На этот раз Эдик превзошёл себя. Дорога если и улучшилась, то не намного, но УАЗ почти не кидало на ухабах. Наконец мы вышли на ровную просёлочную грунтовку, и машина полетела, как птица.
Рёв мотора и невероятность, нереальность происшествия отбили у всех желание говорить. Михалыч придерживал пострадавшую. Эдик, зачем-то пригнувшись, вцепился в руль мёртвой хваткой, и в зеркало заднего вида я видел его дикие глаза. Такие же глаза были и у Ильи, который поминутно оглядывался. Думаю, что и у меня выражение было не лучше.
Однако, что же делать? Куда теперь? В больницу? В какую?
— Эдик, давай в Осташков, тут ближе будет, — сквозь рёв мотора прокричал Михалыч.
— Домой… — вдруг внятно сказала девочка-ангел. Голос был неожиданно глубоким, совсем не детским.
— Что?! — ошарашено спросили мы с Михалычем разом.
