Баян вздохнул в моих руках легко, будто живой.
Соловейко вполголоса запел:
Ходили мы походами
В далекие моря.
У берега французского
Бросали якоря.
Играя, я думал: «Почему не напечатают?.. Ведь может так случиться, что и над Америкой разразится гроза. Ваня прав».
— Напечатают! — крикнул я.
— Пошли в редакцию, — подхватил Оглоблин.
— Вот принесли, — сказали мы в коридоре первому попавшемуся сотруднику газеты.
Сотрудник оказался ведущим фельетонистом. Одна нога у него была выкручена пяткой вперед. Опираясь на костыль, он открыл дверь, пригласил в кабинет. Прочитал Ванино сочинение и почему-то посмотрел на свою покалеченную ногу, потом сказал:
— Устами младенца глаголет истина. — И, сощурив глаза, продолжал: — Эко, на кого замахнулись! На самого президента. Нет, не пойдет. Не пойдет, ребятушки... Кто знает, кем он, этот президент, станет завтра, вдруг займет правильную линию.
— Этот? — сказал Оглоблин. — Вряд ли...
— Политика — вещь тонкая, — словно бы не слушая Ваню, продолжал фельетонист. — Высмеяли бы министра, что ли, а то сразу президента.
— Президентов не критикуете? — робко спросил Андрей Соловейко.
Фельетонист промолчал.
Ваня Оглоблин взял рукопись.
— А мы-то думали... — сказал он и, не закончив фразы, направился к двери.
На улице я сказал:
— Меня завтра в военкомат вызывают, вот вам и мысль.
— Порядок, философы становятся солдатами, — весело произнес Соловейко. — Давай, Виктор, «Ходили мы походами...».
Ваня Оглоблин ругнул фельетониста:
— Черт кривоногий, еще в редакции работает.
Соловейко вдруг так высоко хватил, что к нам подбежал милиционер. Андрей сказал ему:
— Мы уходим в армию. — И, показав милиционеру мой вызов в райвоенкомат, залился еще громче:
Помним наши рощи золотые.
Помним степи, горы, берега...
Милый край. Советская Россия,
Ты морскому сердцу дорога!
Страж порядка лишь махнул рукой, мол, ничего, хорошие ребята, пусть веселятся.
...У моей койки остановился дневальный. Отвернул край одеяла.
— Гросулов, спать, — прошептал и удалился на свое место».
В штаб округа можно попасть напрямик, пешочком, через территорию воинской части, расположенной в сосновой роще. Генерал Гросулов предпочитал именно этот путь, а не на служебной машине в объезд новостроек, как это приходилось делать иногда. Вышел из дому, не посмотрев на часы. Когда оказался на узенькой лесной тропинке, скорее по привычке, чем по необходимости, проверил время и остановился: было так рано, хоть возвращайся домой. Но опасался разбудить жену, которая, по-видимому, сразу напомнит ему о вчерашнем разговоре: она просит свозить ее в Нагорное, к Витяшке, посмотреть, каков сын в солдатской форме. «Пусть служит самостоятельно, без родительского догляда. Вези ее в полк! Нет, Любаша, не таков генерал Гросулов, чтобы нежностями портить солдата. Придумает же!» Он постоял с минуту в раздумье и решил потихоньку идти в штаб.
