Командир части объявил благодарность взводу и в это время заметил меня. Цыганок хотел загородить спиной, но я сам поднялся.
— Вы как попали сюда? — спросил Громов и почему-то посмотрел на Савчука.
— Зайцем, — ответил я. — Когда взвод входил в парк, незаметно пристроился...
— Для чего? — затревожился Громов. Он хотел было позвать дежурного по парку и сделать ему внушение за ротозейство. Но тут поднялся лейтенант Узлов.
— Товарищ подполкновник, виноват ефрейтор Цыганок. Разрешите доложить?
— Товарищ подполковник, выслушайте меня, — твердо сказал я.
— Говорите, рядовой Гросулов.
Что я мог сказать? Мне не хотелось, чтобы наказывали Цыганка, не хотелось потому, что Костя, я в этом убежден, искренне старается помочь мне. Иногда у него это получается не так, как надо бы. И все же он старается.
— Я был в солдатском кафе, на баяне играл... Пальцы по клавишам ходят, а мысли мои о тройке. Все знают, что я троешник. А соревнуюсь я с кем? С самим ефрейтором Цыганком. Дай, думаю, посмотрю, как он колдует у приборов. Вот и пришел. Конечно, Цыганок провез в кабине. Но я был к этому готов, он лишь отгадал мое желание...
Командир, видимо, поверил мне. Он обратился к Савчуку:
— Слышал? Случай-то необыкновенный. Вроде и наказывать-то не за что. Ну хорошо, мы разберемся... Лейтенант Узлов, —взвод в вашем распоряжении.
— Струхнул? — спросил Цыганок, когда я остался с ним вдвоем. — Играл бы себе на баяне, мило и хорошо. Сочинитель, потянуло его посмотреть. Придумал?
— Правду сказал.
— Поверил я тебе! Выгораживал меня, вот и сочинил.
— Нет. — возразил я и вспомнил отца: — Если узнает, попадет и мне и другим.
— Если! — возразил Цыганок. — Ты думаешь, он не узнает? Узнает. У генералов нюх на чепе обостренный, они на расстоянии чувствуют компот. Приедет, поведет носом и сразу пальчиком поманит: подойди, субчик, ты чего же здесь колбасишь, воинский порядок нарушаешь! Уставы читал? Читал! Получай двойную порцию! Обязательно двойную. А как же, читал и нарушил. В этом случае лучше говорить — не читал. С необразованных да незнаек спрос полегче. Они, эти незнайки, как божьи сироты, сострадание вызывают...
— Отец таких «тузиками» называет.
— И своего сына?
— Для него я сейчас не сын — солдат.
— И ты так считаешь?
— Так. Он сам по себе, а я сам по себе. Защиты у него не ищу...
— Ну! Первый раз вижу такого, — сказал Цыганок и, помолчав, весело заговорил: — Полюбил я разнесчастную командирскую жизнь. Улавливаешь? Нет. Слушай: осенью подаю заявление в училище. Через два года я — лейтенант. Обязательно попаду в свою часть. Вот тогда-то я тебя научу, как сочетать игру на баяне с отличной службой. — Цыганок засмеялся. Подошедший рядовой Волошин подтвердил:
