Не отгадала? Лук же это! Лу-ук!
Зоя. Тьфу. Язви тя… Ну и чё с того? Это не ты сочинила.
Бабушка. Знаю. Я вот что сочинила (достает из сумки тетрадный весь исписанный простым карандашом листок, читает):
Бабушка Старая Лучиха
Пеленает внучонка тихо.
Надела распашонку,
Ползунки, завернула в пелёнку.
Прибежала мама Лучина
И тоже запеленала сына.
Показалось Лучинке, сестренке,
Что братец её без пелёнки.
Закрутила Лучок в пелеринку
И положила спать на перинку.
Подрастает лук-сынок,
Лук-братишка,
Лук-внучек!
Зоя. Да. Ничё так. Молодец. А они тебе хоть прибавку какую за это к пенсии дадут или ты опять… для души?
Бабушка(беззаботно). Конечно, для души. И ещё я написала сказку «Галина Бланка буль-буль».
Зоя. Какое странное название.
Бабушка. Как белая волшебная курочка Галина Бланка из заграничного королевства спасла тридесятое царство, в котором перевелись все куры.
Зоя. И зачем ты её назвала так? Так же сейчас нельзя. Это ж реклама. За это так-то деньги платят.
Бабушка. Это с остротой. Метафора это. Про то, как мы в 90-ые жили голодно, как в войну, и как стали продавать нам эти кубики из Америки. Как мы пили бульон, а не воду, и были счастливы. И сказка как вот эта птица из заграницы спасла всех.
Зоя. Не знаю… ворошить… Ты как маленькая девочка. Сколько тебе лет? Какие-то сказки… Забот нет у тебя, вот что. Потому что забота – это всегда о ком-то. Потому что «за». За кем-то, ради кого-то. А о себе – это не заботы. Занять себя нечем, вот ты по газетам бегаешь.
Бабушка. Так это ведь я как раз для всех, я напишу, все прочитают. Я о них забочусь.
Зоя. Да славы хочешь, небось… Бабушкины сказки…
Бабушка. Я никому не бабушка. Так пусть им хоть… А ты, Зоя, злая.
Зоя. Я не злая. Я жалею тебя и говорю то, что другие не скажут. Ты не видишь, что за нас неловко, что стыдно, когда старуха в поэтессы заделалась.
Бабушка. Я зря пришла.
Зоя. Тьфу на тебя! Я ж от всей души… Доставай конфеты. Давай. И вообще… давай-ка почитай мне. Газета-то с собой? Узнаем кто в этот раз хороший человек.
Бабушка. Когда мне было восемнадцать лет, меня преследовал один и тот же сон. Как будто мы сидим с папкой на кухне. И там совсем не тепло, как бывает на кухне от готовки еды или закипающего чайника. На кухне холодно, шмелём гудит холодильник, и окна запотели. И тут из духовки к нам выходит моя, уже умершая тогда, бабушка. Выходит и говорит: «Безобразие, хоть бы тесто на пироги поставила. Какая из тебя вырастет мать». Я во сне не пугаюсь бабушки, а пугаюсь её слов. Какая ж из меня вырастет мать? И стыдно, стыдно. Даже рассказывать сон никому не стала. Так он мне всё и снился, и снился. Пока мы не переехали в новый дом, с новой кухней и папка мне не сказал: «Надо выбросить твою старую кровать, ты на ней уже семь лет спишь, и бабушка твоя на ней до этого двадцать спала. Пока не умерла, прямо на этой кровати. Старая уже кровать. Пора выбросить».
