Бабушка. Почему две?
Зоя. А сколько у меня инфарктов было? Не отвлекайся. Пусть три жизни одни мне дадут. Пусть будет ограда Святого Духа на мне.
Бабушка. Пусть.
Зоя. Пусть во мне пребудет сила, пусть далеко моя могила.
Бабушка. Пусть во мне пребудет сила, пусть далеко моя могила.
Зоя. Пусть я – неприступная крепость, неподвижная скала. Пусть я – драгоценный камень.
Бабушка. Я – драгоценный камень.
Зоя. Ложимся.
Бабушка. Пол студёный. Простынем.
Зоя. Ложимся.
Обе легли.
Зоя. Пусть будет сильной моя муладхара.
Бабушка. Кто?
Зоя. Чакра корня жизни.
Бабушка. Это в зобу где-то?
Зоя. Не знаю, в телевизоре сказали. Я записала. Молчи и сосредотачивайся. Я спокойна, я верю в себя, тело моё легко и здорово. Пусть я буду сотенным, столетним. Пусть каждому свой черед. Но мой черед оттяни, сила земли. Всё. Выдох.
Пауза.
Ты уснула что ли? А… ну спи, спи. Значит, подействовало.
Зоя. Когда мне было восемнадцать лет, мне приснился вот такой сон. Я сижу ночью на унитазе в благоустроенной квартире. Дверь упирается почти в нос. Я ещё во сне подумала: как странно. Мы жили тогда в своём доме и ходили в уличный, деревянный, просторный туалет. А тут, значит, снится, что дверь упирается. И на мне ситцевая застиранная ночнушка. Я вижу только свои коленки и даже, кажется, что ночнушка кое-где прохудилась. Думаю: а чего ж я такую пакость, как старая бабка, нацепила. И начинаю снимать ночнушку и тут вижу свои ноги и руки, а на них чужая, морщинистая, лишняя кожа. И тут понимаю, что я и есть – старуха. Что жизнь моя, видимо уже прошла. Причём я её напрочь не помню. Даже хуже. Я её не заметила. И сижу я в этой своей коже, ночнушке, туалете, квартире и задыхаюсь. И судорожно пытаюсь жизнь вспомнить, а вспомнить-то не могу. Мне ж самой-то восемнадцать, и ничего ещё не было. Так я всю жизнь и пробоялась, вот так очнуться в туалете в лишней коже.
