– Джейк! Куда намылился?
– Мая! – крикнул Джейкоб.
Она обернулась.
Увидела его.
И побежала.
– Погоди! – завопил Джейкоб, пьяно спотыкаясь на гравийной дорожке. Потом выровнялся и припустил что есть духу. Сзади тяжело топал Субач. Резвый, однако, парень.
Как, кстати, и Мая. Расстояние между ней и Джейкобом быстро увеличивалось.
– Мая! Это я, Дж… – Он задохнулся. – Джейкоб! Который… подожди!
– Стой! – орал Субач.
В переулке длиной с футбольное поле Джейкоб включил форсаж и почти настиг беглянку. Но переулок закончился, и Мая бросилась к заросшему сорняками пустырю за сетчатым ограждением. Не глянув по сторонам, Джейкоб выскочил на дорогу, тотчас слева накатила воздушная волна, ударил свет фар, сверкнула радиаторная решетка, кто-то ухватил Джейкоба за шкирку, и он, точно заарканенный комик, вновь очутился на тротуаре, успев, однако, разглядеть царапины на борту фургона, пронесшегося в паре дюймов.
Приземление было жестким – копчиком об асфальт.
Фургон, затормозив юзом, остановился в тридцати футах.
Отдуваясь, Джейкоб приподнялся на локтях.
Мая исчезла.
Рядом на корточки присел Субач:
– Живой?
Джейкоб огляделся.
Прямо – пустырь.
Справа магазин сантехники.
Слева какой-то склад.
– Куда она подевалась? – Джейкоб попытался встать, но Субач мягко его удержал:
– Отдохни, дружище.
Фургон взревел мотором и покатил в сторону Да Синига. В ядовито-оранжевом свете натриевых фонарей зловеще мелькнула стертая, еле различимая надпись:
ШТОРЫ И НЕ ТОЛЬКО – СКИДКА НА МЫТЬЕ ОКОН
В покоях без окон, где свет факелов хранит вечный сумрак, Ашам то и дело впадает в забытье. Очнется – и смутно видит мужчину в изножье, сморгнет – и вместо него уже мальчик, чей взгляд столь же испытующ.
Безмолвные служанки, чьи лица закрыты, кормят ее, обмывают, перевязывают раны. Поддерживают огонь и разминают ей ступни. Собравшись с силами, Ашам о чем-нибудь их спрашивает, но они молча покидают ее, прикованную к постели. Она ужасно слаба, сил достает лишь смотреть в одну точку и мысленно приказывать израненному телу заживать поскорее.
Чтобы чем-то заняться, она складывает узоры из трещин в глиняных стенах и считает веснушки на тыльных сторонах ладоней. Поочередно приподнимает и держит на весу ноги – с каждым днем капельку выше и дольше.
Служанки приносят горы еды, от которой Ашам воротит, – чудно приготовленные злаки и створожившееся молоко. Чтобы поправиться, Ашам через силу ест. Но, собрав волю в кулак, отвергает первое же взаправду аппетитное блюдо – жареный окорок, нарезанный ломтями в палец толщиной, исходящий соком, розовый посередке.
