Полицейская бляха не помогла проникнуть в клуб.
Джейкоб позвонил Эйбу Тайтелбауму.
– Мой блудный малыш Яков Меир. Как поживаешь?
– Здравствуйте, Эйб. По-прежнему на страже добра. Как вы?
– Не оказываю никакого сопротивления. Как твой батюшка-ламедвавник?
– Всякий, кто себя мнит ламедвавником, по определению не ламедвавник.
– Я не сказал, что он себя мнит ламедвавником. Я считаю его ламедвавником. Не просто считаю – я точно знаю. Что стряслось?
Джейкоб объяснил ситуацию.
– Погоди минутку, – сказал Эйб.
В трубке заиграла музыка, а Джейкоб насладился разительной переменой в охраннике. Тот лениво потянулся к телефону, затем вскочил как ужаленный и богобоязненно приник к дымчатому стеклу.
Джейкоб усмехнулся и помахал.
На счет «восемьдесят один» шлагбаум поднялся.
Эйб вернулся на линию:
– Я произвел эффект?
– Как Моисей на Чермное море.
– Славно. Выпей. Пусть запишут на мой счет.
«Гринкрест» открыли евреи, которых не пускали в загородные клубы для городской неиудейской знати. Стены были увешаны непринужденными фото основателей киностудий и забытых комедиантов. В семидесятые годы правила смягчились, но в обеденном зале, заполненном хорошо одетыми несерьезными людьми, которые от души хохотали и аппетитно ели, еще чувствовалась явно синагогальная атмосфера. Под стать кессонам дубового потолка, здешние посетители были ухожены и вылощены.
Метрдотель, встретивший Джейкоба у дверей, деликатно кивнул на кабинку, где в одиночестве выпивала женщина в дорогом трикотажном платье.
– Пожалуйста, недолго, – сказал он.
В стильном макияже Роды Стайн имелся недочет – пятно на шее, соперничавшее с окрасом фламинго. Джейкоб сделал вывод, что огромный бокал с «пинья колада» у нее не первый.
Дама смерила Джейкоба взглядом:
– Сегодня я не подаю.
Он усмехнулся:
– Джейкоб Лев, лос-анджелесская полиция. Можно присесть?
Безразличная отмашка.
Джейкоб сел.
– Ваш муж здесь?
– В сауне. Выпаривает токсины. – Рода прихлебнула коктейль, оставив на бокале след помады. – Наверное, вы новенький. Прежде я вас не видела.
Джейкоб кивнул.
– Набирают молодняк, с каждым годом все юнее. – Она промокнула губы крахмальной салфеткой, на которой тоже остался след. – Ну, что на этот раз?
– Меня интересует Дениз.
Рода Стайн вздрогнула.
– Вы хотели сказать – Дженет.
– Нет, Дениз. Надо бы с ней поговорить.
Рода смотрела в упор.
Сквозь зеркальное окно доносился стрекот картов на гольф-поле.
– Я знаю, вы много пережили, – сказал Джейкоб. – Страшно даже представить. Хочу вас заверить: я сделаю все от меня зависящее, чтобы добиться справедливости для Дженет. Вы очень поможете, если сведете меня с Дениз.
