– Ведь я предупреждал: будешь баловаться – отберу.
Он входит. Меховая накидка, в руке факел. Годы его изменили. Лицо осунулось и стало жестче, волосы длинные, но поредели, и заметен рубец, пересекающий лоб. Увидев шрам, Ашам коченеет.
– Это не я, – говорит Енох. – Она сама попросила.
Каин молчит.
– Верно, – говорит Ашам. Опять кружится голова, еще сильнее, чем прежде. Ашам вонзает ногти в ладонь. – Он не виноват.
– Оставьте нас, – приказывает Каин.
Стражи исчезают.
– И ты.
– Почему? – дуется Енох.
– Ступай.
Мальчик кривится, но уходит.
В зале мертвая тишина. Только память о колокольчике да треск факелов.
– Ты и собаку его украл, – говорит Ашам.
Каин усмехается.
– Ты устала. – Он подвигает табурет. – Присядь. Нет сил шевельнуться. Все тело необъяснимо звенит.
Дрожат коленки.
Факелы меркнут. Зал съеживается и кружится. Столько надо сказать.
Обморок.
Долгое и запутанное дело Упыря отражало ход времени и развитие технологий.
В папках лежали черно-белые фотографии, цветные фотографии, а также распечатки оцифрованных. На расшифровки допросов и отчеты судмедэкспертов ушло столько бумаги, что лишь посадка приличного леса возместила бы изведенную древесину.
Самые ранние документы были отпечатаны на машинке или матричным принтером, из которого некие торопыги выдергивали листы, размазывая печать. Более поздняя слепая продукция лазерного принтера говорила о том, что в результате урезанного финансирования время ожидания нового картриджа бросало вызов советской очереди за хлебом.
Джейкоб насчитал двадцать три разных почерка; одни ключевые игроки лос-анджелесской полиции оставили всего лишь закорючку на полях, но была и парочка таких, кто плотно исписывал страницу за страницей.
Крупные буквы Хауи О’Коннора отражали его основательный подход к делу. Точно жернов, он перемалывал информацию, составлял списки, наносил на карту места убийств, вычерчивая географическую схему.
На допросах О’Коннор был жестковат и обрывал на полуслове тех, кто отклонялся от темы.
Джейкоб считал это главным пороком детектива. Смысл допроса в том, чтобы разговорить оппонента, а для этого самому надо заткнуться, и пускай мысль бродит где хочет. Хороший следователь подобен психиатру, молчание – его острейший инструмент.
«Гугл» выдал пару фотографий, но кто знает, тот ли это О’Коннор. Фамилия-то не редкая. Ни слова о скандале из-за сексуального домогательства. Инцидент спустили на тормозах либо вообще не предавали огласке. Нынче малый не успел бы застегнуть ширинку, как о нем уже писали бы в узбекских блогах.
