Нурбю остался доволен ответом и заговорил о том, давно ли Ховард знает Брюфлатена — того барышника, что заезжал на свадьбу.
Двое других все еще потешались над Шённе, снова и снова повторяя те же самые фразы.
Ханс Нурбю заметил, что Ховард смотрит на эту троицу, и сказал:
— Да плюнь ты на них — раз и навсегда. Мелкие они людишки.
Ховард собрался уходить — на этот раз всерьез.
Однако уйти он не мог, мешало чувство, которое он испытывал и раньше, но не с такой остротой.
Ему было здесь неприятно до отвращения и хотелось только одного: выбраться отсюда. Но именно поэтому он не мог просто так взять да уйти, потому что тогда все поймут причину и обидятся.
Конечно, вся троица в таком состоянии, что им это было бы все равно, через пять минут они забыли бы про него, а четвертый, Ханс Нурбю, скорее всего, подумал бы: он из-за этих троих ушел.
Вполне возможно. Но Нурбю не сводил с него подозрительного взгляда, и это мешало уйти.
И Ховард продолжал сидеть, говорил «да», «это само собой», «может, оно и так» и все ждал случая, когда удобно будет подняться и сказать: «Ну, спасибо, мне пора».
Вдруг Аннерс Флатебю заметил его. Он выпрямился на своем стуле и прогнусавил:
— Смотрите-ка, а вот и наш, как пастор говорит, миссионер.
И, набиваясь на ссору, продолжал:
— Ага, по-твоему, значит, мы свою землю обрабатывать не умеем, так, что ли? И ты нам покажешь, стало быть, чему тебя в школе научили, так, что ли?
Ховард спокойно отвечал, что и не думал быть миссионером. Нет, если он что и собирается, так это поднять немножко Ульстад.
Ответа Аннерс не понял и принялся повторять свой вопрос. Чем больше он его повторял, тем смешнее ему казалось, что такой вот пришлый, такой вот сопляк собирается учить их свою землю обрабатывать. Он засмеялся и, уже не в силах остановиться, хохотал все громче и громче.
— Миссионер, говорит пастор. Миссионер. Ха-ха-ха.
Ховард подумал только: теперь еще труднее будет уйти.
Нурсет, мрачный и злой, сидел за дальним концом стола. Он решил, что и ему пора вмешаться в беседу.
— Нам тут пришлых не надо! — сказал он.
Ховард не ответил.
Но у Ханса Нурбю засели в голове слова Ховарда об Ульстаде.
— Ага, значит, по-твоему, в Ульстаде плохо хозяйствуют? Пожалуй, так оно и есть: Ула, тот ведь больше о лесе думал.
Ховард вообще не собирался говорить об этом, тем более здесь и сейчас. Но молчание в горнице стало как бы чем-то живым и злобным, оно как бы подняло голову и без слов крикнуло ему в ухо: «Скажи что-нибудь!»
