Ваня жевал, не чувствуя вкуса пищи. К гнетущему ожиданию приближающейся ночи прибавилась тревога, пришедшая извне. Мало им этой душегубки с гадостью, что дремлет сейчас за рыжей дверью. Теперь даже окончание дежурства, если они до него доживут, не принесет облегчения. Товарищи просто сменят одну клетку на другую, просторнее.
— Ван, — подал голос Димон. — Слушай, может, ну его… Не пойдем сегодня? Кто ж нас проверит?
— Пойдем, Митяй. — Парень оторвал от опустевшей миски взгляд голубых глаз, в которых неожиданно загорелась догадка. — И дело тут не в проверках. Я должен понять. Ведь все началось два года назад… И здесь, и там. Соображаешь?
Юноша вскочил, взвизгнули по доскам железные ножки стула. Четыре шага в одну сторону, четыре в другую. Вполне достаточно. Иван метался из угла в угол, нащупывая кончик ниточки, торчащей из спутанного клубка событий и следствий. Плач в темноте, распахнутая бледная пасть, в которой виден слом почерневшей от влаги ветви, нечто стекающее с потолка на пол. Знакомое лицо. Шепот. Страх. Какие-то выводы делать рано, но совершенно ясно, что все это — звенья одной цепочки. С дедом бы обсудить, он человек опытный, обязательно что-нибудь придумает, подскажет. Вот только для того, чтобы с ним переговорить, надо сдать дежурство. Значит, хочешь, не хочешь, но в коридор идти придется.
Весь оставшийся день готовились к предстоящему выходу. Отыскали тросик, которым решили закрепить дверь в открытом положении. Приготовили пару факелов, не полагаясь больше на электричество. Соорудили гроздь лампочек на длинном проводе, с тем, чтобы запитать их из караулки и протянуть по коридору. Словом, сделали все возможное, чтобы встретить враждебную темноту во всеоружии. Все приготовления подробнейше описали в вахтенном журнале, куда Иван, не преминул внести и свои собственные соображения.
Наконец замерли, сжав рукояти автоматов, похожие сейчас то ли на инопланетян, то ли на средневековых рыцарей. И никакая это не паранойя, гораздо глупее делать вид, что ничего не происходит, и никакой опасности нет. Можно было бы пожать друг другу руки, кивнуть, наконец, но вместо этого — пальцы сжимают ручку засова. Смазанный запор сдвинулся, даже не скрипнув, Ваня потянулся к двери, взялся за гнутую скобу рукояти.
Что-то рвануло рыжее полотно на себя. Пальцы рефлекторно сжались, каблуки заскользили по доскам. Задребезжал, разматываясь, провод с лампочками. Словно змея, изгибаясь неестественно, скользнул в темную щель, ладонь обожгло. Упираясь ногами и вцепившись в напарника, Иван тянул дверь на себя, шипя сквозь сжатые зубы. Пугающего несоответствия прибавлял тот факт, что напряженная эта борьба проходила в полнейшей тишине, только елозили подошвы по крашеным доскам. Из темноты коридора послышался надрывистый плачущий стон, створка задергалась, и на рыжее железо легли длинные бледные пальцы.
