Я достал сигарету и закурил.
— Это еще ничего не значит, — сказал я. — Кроме слов, у тебя ничего нет.
Он кивнул.
— Верно. Обычно в таких случаях я ограничиваюсь пятью-десятью долларами. Но ведь была еще и авария. Жене этого самого магната не понравилось твое поведение, она поспешно уезжает и сбивает полицейского. Она повредила твою машину. Это была прекрасная идея — поменять номера. Я не один час провел возле твоего дома, держа наготове камеру со вспышкой, и мое терпение было сегодня вознаграждено. Такая картинка обеспечит тебе и твоей девочке верные десять лет.
Я сидел, уставясь на него и сознавая, что влип по-настоящему.
— Не грусти, парень, — сказал он улыбаясь. — В конце концов, деньги — это всего лишь деньги. В жизни есть вещи поважнее. Даже если бы у тебя был миллион, ты мало получил бы от него радости, сидя в тюрьме. А мне нужны деньги. Я должен уехать из этого города. Давай договоримся: ты мне платишь, и я ничего не говорю твоему шефу и не отсылаю твое фото в полицию. Идет?
— А потом ты вернешься и потребуешь еще денег?
Он отпил из стакана и улыбнулся еще шире.
— Конечно, ты кое-чем рискуешь. Но если ты хорошо мне заплатишь, обещаю обо всем забыть.
— Сколько ты хочешь?
— Между нами говоря, мне кажется, что ты мог бы наскрести тысяч тридцать. У нее, наверняка, есть кое-какие драгоценности, которые она может продать, да и у тебя, конечно, где-нибудь завалялись тысчонка-другая.
Я почувствовал холодное бешенство.
— Ты что, рехнулся? Самое большее, что стоит эта фотография, — это пять тысяч, и ни цента больше.
Он допил виски и поставил стакан.
— Отличное шотландское виски. Я дам тебе срок до конца недели, чтобы ты сумел собрать нужную сумму. А тогда позвоню и скажу, куда отправить деньги. Тридцать тысяч.
— Я же тебе говорю, у меня нет таких денег. Пять тысяч — предел.
Он взял сигарету из сигаретницы на столике и закурил.
— Не будь ребенком, парень. Ты можешь продать это бунгало. Это даст тебе пятнадцать тысяч. Она тоже может кое-что наскрести. Да не мне тебя учить. Заплатишь, и делу конец. Больше я не прощу. — Он вдруг засмеялся. — Не попрошу, потому что буду знать, что больше просить нечего. Ну, ладно. Я позвоню тебе в четверг, а ты уж приготовь денежки. — Он поднялся. — Извини, что ударил тебя, но ты сам напросился. Привет и спасибо за выпивку.
Я смотрел, как он шел к двери. У меня опять адски начала болеть голова. У двери он помедлил и посмотрел на меня.
— И не дури, парень. Может получиться еще хуже.
