При слове «папа» в Ольге Петровне всякий раз вздымалось чувство вины: ее муж был ученым-атомщиком, всю жизнь прожившим между Москвой и Семипалатинском, где проходили подготовленные им и его коллегами испытания, с него, судя по всему, даже после смерти не сняли секретности, поскольку Галю никак не переводили на международные авиалинии, о чем она страстно мечтала. Во всяком случае, сама Галя грешила именно на своего «секретного» отца, не зная других причин удержания ее во Внукове.
— Нет, — вступалась за мужа Ольга Петровна, — ваш папа был замечательным человеком, очень возвышенным, чутким, самоотверженным, ничего себе, все — родине...
— Это видно, — тихо соглашалась с ней Варя, обводя глазами гостиную с круглым колченогим столом, продавленным диваном и старым буфетом.
— Боюсь, Галка даст Саше отставку, — делилась с Варей своими опасениями Ольга Петровна.
— Что делать, мамочка, ты же сама говоришь: самое главное — любовь! — отвечала Варя.
— Так как же не любить Сашу! — всплескивала руками Ольга Петровна. — Молод, красив, добр, воспитан, трудяга...
— Галя говорит: витамина в нем нет, — вступалась за сестру Варя. — Не пойму только, мамулечка, что она хочет этим сказать...
Ольга Петровна добросовестно думала.
— Ну, наверное, она не чувствует себя рядом с ним... обновленной... как бывает, когда ты любишь... Когда любишь, — глаза у Ольги Петровны закатывались, как у соловья, поющего свою песнь, — мир становится другим, цветным, просторным, роскошным! Любовь — это крылья, а бедная Галя предпочитает летать на самолетах... Любовь все перед глазами преображает, очищает, заставляет сверкать и переливаться красками даже воздух!..
Склонив голову на плечо, младшая дочь внимательно слушала ее...
Выйдя из метро у себя на Таганке, Галя взглянула на часы: около восьми вечера.
Несмотря на опасность, пережитую ею сегодня во время полета, Галя чувствовала, что не все еще «выжала» из этого дня. Чего-то не хватало для торжественных его проводов.
Она решила спуститься к «Иллюзиону», посмотреть, что там идет.
На самом деле ей не хотелось появляться дома, где она с отроческих лет, сразу после смерти отца, чувствовала себя старшей. В душе у нее царило непонятное смятение, вызванное то ли происшествием в полете, то ли словами Веры. Мать с ее интуицией могла бы заметить, что сегодня дочери не по себе. А Галя знала: это ни к чему. Не надо беспокоить маму. Они с Варей всегда должны видеть в Гале спокойного, уравновешенного человека, надежного кормчего, который когда-нибудь приведет их семейный корабль в прекрасную гавань.
