- Что это за люди? - спросил он, когда я вкратце обрисовал ситуацию.
- Трудно сказать, - признался я. - Можно предположить, что они пытаются спровоцировать развитие вооруженного конфликта между Индией и Пакистаном. Самое главное - они пока ушли из госпиталя.
- Хорошо, что ты их вспугнул, - заметил он. - Но разве трудно было убедить её приехать сюда - хоть на время?
- Разве можно заставить её сделать хоть что-нибудь против собственной воли? Она же твоя дочь.
- Ей давно пора было выйти замуж, - вздохнул Старик. - Неужели нельзя найти настоящего мужчину, который взял бы её в жены?
- Ищи. Здесь мои возможности ограничены.
- А где ты оставил того парня, Уэйнрайта?
- Дожидается на дороге. Он тоже отдает себе отчет в своих возможностях
- Получил от ворот поворот?
- Боюсь, так.
- Не могу сказать, что я очень расстроен, - ухмыльнулся он. - Что-то есть в нем не слишком мужское...
- Здесь этим и не пахнет. Нас трудно назвать закадычными друзьями, но надо быть честным с самим собой.
- Хорошо, не будем забывать о правилах хорошего тона, - проворчал он. - Приведи его в дом. Погостите несколько дней, отъешьтесь, смените одежду. От тебя несет, как от хорька.
- Вряд ли мы можем себе это позволить, сэр. Нам нужно ехать, - с искренним сожалением сознался я.
Он проводил меня до ворот и снова начал бормотать слова благодарности. У него это получалось плохо, как впрочем, и выслушивать слова признательности. Я отвернулся, и старческая одинокая фигура осталась у меня за спиной.
- Где тут можно найти телефон? - встретил вопросом мое появление Уэйнрайт.
- Прошлый раз я звонил с местной почты. Но это не дело, связь идет через массу коммутаторов. Давай отправимся к Йеву Шалому. До Лахора всего несколько часов автобусом и поездом.
Джеймс молча кивнул. Дела явно шли на лад. За последние три дня мы ещё ни разу не выясняли отношения.
Йев встретил нас во внутреннем дворе, пробежал глазами по нашим физиономиям и без единого вопроса отправил на гостевые квартиры. Никогда не забуду блаженную негу горячей ванны. Но его щедрость на этом не кончилась, пара пуштунов-африди отвела нас в хаммам - турецкую баню в её первозданном виде, не испорченную похотливыми вкусами современного Запада. Температуру в ней довели буквально до убийственной, сунули нас под ледяной душ, а затем вернули в сухой пар, повторили эту операцию раз шесть, сделали из нас отбивную и с ног до головы укутали в мягкие турецкие полотенца. Перед тем, как плюхнуться в постель, у меня хватило воли позвонить в Калькутту, мне ответили, что перезвонят, и я заснул.
