По полу были разбросаны тела мертвых воинов — воинов, облаченных в разрушенные временем комплекты керамитовой брони, носившей стершиеся метки Сынов Гора. Корабль был мертв уже давно, очень давно. Экипаж оставался не погребенным и не сожженным.
Фальк прибыл первым. Его воины, все в доспехах зеленого оттенка океана или же черной броне юстаэринцев, оцепили зону и заняли оборонительные позиции по всему стратегиуму. Одна из стрелковых групп присела за возвышением ближе к задней части мостика, неподвижно держа тяжелые снайперские винтовки. Несколько других отделений заняли узловые точки и приподнятые платформы, воины сидели на корточках или прикрывали стоявших на коленях братьев. Другие, подняв оружие, целились в направлении нескольких открытых переборок, которые вели в оставшуюся часть корабля.
Несмотря на изменения, произошедшие с боевыми доспехами, я узнал нескольких офицеров Сынов Гора. Нельзя скрыть личность от тех, кто может читать разумы. Каждая сущность обладает собственным ароматом, каждая личность проецирует собственную ауру.
Наша группа вошла внутрь под прицелом дюжины покачивающихся стволов болтеров.
— Как же ободряет, что Фальк все еще столь осторожен, — произнес по воксу Ашур-Кай. Он находился на борту «Тлалока», однако соединился со мной разумом, смотрел моими глазами и, несомненно, также наблюдал за данными с записывающих сенсоров моего шлема. Потрескивание электрической связи не лишило его голос влажности.
Опустите пушки, Фальк. Я вложил в импульс одни лишь слова, позаботившись о том, чтобы не допустить в телепатический сигнал никаких эмоций, которые бы превратили просьбу в психическое принуждение.
Фальк стоял в одиночестве, недалеко от трупа в доспехах, пристегнутого к центральному командирскому трону. Шлем терминатора был увенчан уже не просто офицерским плюмажем, а двумя закрученными рогами, похожих на бараньи, которые образовывали чудовищную костяную корону. Услышав мои беззвучные слова, он поднял руку, приказывая своим людям целиться куда-нибудь в другую сторону.
Его голосу предшествовала серия потрескиваний, вокс-системы наших доспехов настраивались друг на друга.
— Хайон, — сказал он, и я расслышал в его интонации неприкрытое облегчение.
— Мои извинения за задержку. Шторм сделал путешествие нелегким.
Он поманил меня к платформе на возвышении. Его голос напоминал скрежет гравия и гальки.
— Я слыхал, что ты пал при Дрол Хейр.
— При Дрол Хейр я был на правильной стороне, — отозвался я. — В кои-то веки.
