В Праге, где он прожил до апреля 1796 года, Бетховен сочинил арию для сопрано и оркестра «О, изменник» на слова Пьетро Метастазио, посвятив ее графине Жозефине Клари, но на самом деле она была написана для молодой певицы Жозефы Дуссек, это одно из самых удачных его произведений для голоса… Гостеприимная атмосфера города вдохновила его и на Секстет для духовых инструментов опус 71, и на очаровательную Сонату соль минор, опус 49, № 2.
В Лейпциге он почтил память Иоганна Себастьяна Баха, в Дрездене играл перед курфюрстом Саксонским. Берлин стал последним этапом этого более чем успешного турне: приглашения поступали одно за другим, и он пробыл там дольше, чем собирался, — до июля. Возможно, это были последние месяцы беззаботности; для французского виолончелиста Жана Луи Дюпора[6] он сочинил две прекрасные сонаты для виолончели и фортепиано. Попутно успел поссориться с композитором Фридрихом Генрихом Химмелем>{35}. Тот попросил его поимпровизировать, Бетховен просьбу выполнил и потребовал, чтобы Химмель сделал то же.
«Химмель имел слабость согласиться; он играл довольно долго, и тут Бетховен сказал ему: „Ну так когда же вы начнете по-настоящему?“» — вспоминает Фердинанд Рис.
Последовал «обмен любезностями». «Я в самом деле думал, что это у Химмеля только прелюдия», — рассказывал Бетховен со смехом своему ученику. Композиторы помирились. Но несколько месяцев спустя Химмель написал Бетховену, что в Берлине обнаружили фонарь для слепых. Людвиг заинтересовался подробностями, не сразу заметив, что Химмель попросту посмеялся над ним.
Да, беззаботность. И еще опьянение победителя, думающего, что ничто перед ним не устоит. Его произведения издаются, на его концерты стекаются толпы. Но по возвращении из Берлина прозвенел первый звонок грядущей катастрофы.
Летом 1796 года Бетховен заболел. Однажды, в жаркий день, он пришел домой, разделся и сел к окну, чтобы освежиться. Он часто вел себя неосторожно и никогда особо не беспокоился о своем крепком теле с мощной мускулатурой, прибегая к самым быстрым методам лечения. Герхард фон Брейнинг рассказывает:
«Когда он очень долго сидел за столом, сочиняя музыку, и чувствовал, что голова его как в огне, он обычно бежал в туалетную комнату и опрокидывал на свою распаленную голову несколько ушатов воды; освежившись таким образом и наскоро обсушившись, он вновь принимался за работу или совершал прогулку на свежем воздухе… Вода, которой он безостановочно обливался, стекала на пол в таком количестве, что проникала насквозь и капала с потолка у соседей снизу».
