Тем временем «Саардам» миновал несколько обнаженных вершин, среди которых особенно выделялась та, у которой одна сторона была как бы отсечена сверху донизу. Посредине горы осталось углубление, словно здесь когда-то находился ход из-под земли.
– Кракатау! – послышались голоса, и моряки стали рассматривать гору с каким-то особенным вниманием.
Голая, без единого зеленого растения, она была мертва. На черном фоне ее мелькали белые чайки. Вода тихо плескалась у подножия. Косые лучи вечернего солнца сверкали на ней, как на цветном стекле.
– Кто бы мог подумать, – сказал лейтенант, – что эта тихая скала погубила сорок тысяч людей и уничтожила несколько городов? Счастливец Гуз, кажется, сам видел это интересное событие? – снова обратился он к боцману.
Трубка Гуза задымила еще сильней. Видно было, что он заново переживал страшные впечатления тех дней,
– Никому не пожелаю такого счастья, – произнес он сквозь зубы, не вынимая трубки изо рта.
– Расскажи, расскажи, как это было! – послышалось со всех сторон.
Гуз вынул, наконец, трубку изо рта, выколотил ее о борт, спрятал в карман и неторопливо начал:
– Мне было в то время лет пятнадцать[2]. Жили мы вот там, в Анжере. Возле этого острова мне не раз приходилось проезжать. Он тогда занимал площадь в три раза большую, чем теперь, но жить на нем никто не хотел. Люди знали, что это вулкан, лет двести назад он действовал, на нем есть три небольшие кратера километрах в трех-четырех один от другого. Но об этом никто не думал, так как таких вулканов на одной только Яве насчитывается 121[3]. И вот однажды Кракатау проснулся. Послышался грохот, над кратером поднялся облачный столб, как потом говорили, на одиннадцать километров в высоту. Ночью он пылал огнем. Все это мы наблюдали из Анжера, хотя от нас до вулкана шестьдесят километров. Вскоре посыпался пепел и покрыл землю и деревья, как снегом. Через несколько дней стало тише, но потом снова началось. Так продолжалось три месяца. Мы привыкли, перестали беспокоиться и были очень довольны, что вулкан находится далеко в море и никому не угрожает. Но вот 26 августа около полудня раздался такой грохот, что мы перестали слышать голоса друг друга: земля затряслась, начали рушиться дома. Над кратером, как позднее писали в газетах, взметнулся столб в тридцать километров высотой! Сразу стало темно, разбушевалось море. Волны ринулись на берег, снесли половину нашего города и несколько деревень. Наш дом каким-то чудом уцелел. А сверху все время сыпался пепел, временами падали раскаленные камни. И в довершение этого ада разразилась гроза. Морские волны стали густыми, липкими от пепла. Дождь тоже падал на землю горячей грязью… Люди думали, что наступил конец света. Они бежали куда глаза глядят, натыкались в темноте на дома и деревья, падали, тонули в горячей грязи. Говорят, что эта темнота продолжалась восемнадцать часов, а нам она показалась вечностью. Все, кто мог, бежали дальше от берега, к возвышенностям. Попытались и мы, но тут же убедились, что это еще хуже: по пояс в грязи, в темноте, далеко не убежать. К счастью, наш дом стоял на самом высоком месте. Многие соседи тоже собрались к нам. Наконец утихла буря, сквозь желтый туман чуть засветило солнце. Мы даже закричали от радости: спаслись! И вдруг снова так загрохотало, так вздрогнула земля, что мы все попадали с ног. А еще через минуту я увидел такое, чего никогда не забыть: на нас двигалась темная, бурая гора с кораблем на самой вершине!
