Вспашем, как придет весна.
Долг отдам я, старшина.
. . . . . . . . . . . .
(Пер. Г. Крейтан)
Через два года после появления в печати замечательных народных песен: «Веретено» и «Тяжелый год», ставших образцами демократической лирики, Туманян в 1910 году выступил с новым стихотворением «Ты мою родину видел? Скажи!». Оно было написано в форме отклика на раннее стихотворение Ованисяна, где в романтических красках был обрисован облик родины: цветущие поля и луга, зеленеющие сады с жемчужными гроздьями винограда, под вечно голубым небом… В таких же тонах была изображена «раскинувшаяся в долине» армянская деревня, вокруг которой цветут благоухающие сады, золотятся спелые колосья, тихо журчит родник и жаворонок поет свою нежную песню. Стихотворение Туманяна явилось полемическим выпадом против всех тех, которые, увлекаясь природой и ее красотами, идеализировали реальную тяжелую жизнь народа, изображали ее в виде безмятежной идиллической картинки, где нет ни диссонансов, ни противоречий социальной действительности. Туманян как бы предлагает размечтавшемуся поэту опуститься с романтической выси на землю, заглянуть в бедные хижины армянского крестьянина. Тогда он увидит, как «расхищают свои и чужие» плоды тяжелого труда, как по родным полям льются потоки крови и слез, как грабят тружеников «роскошного сада». С горькой иронией Туманян спрашивает:
Видел ли ты, в одиноких селеньях,
Грязь, нищету — результаты оков?
Видел ли дикие распри, гонения,
Суд беспощадный старшин и попов?
. . . . . . . . . . . . . . . .
Ты мою родину видел? Скажи!
(Пер. Т. Алибекова)
Обращаясь к тем, кто не хотел видеть гнетущих картин реальной действительности армянской деревни, автор предлагал проникнуть в глубины крестьянского быта, тогда б они увидели, как страждет народ в когтях мироедов-кулаков, старшин и попов. И у Туманяна было полное основание утверждать, что тот, кто не замечает нищету и горе своего народа, не видит погибающих в грязи и невежестве тружеников земли, тот не имеет права говорить, что он видел родину, знает ее.
Стихотворение Ованисяна послужило Туманяну лишь поводом, чтобы поднять большие принципиальные вопросы, стоявшие перед армянской литературой. Он, так же как Чернышевский и Добролюбов в 60-х годах прошлого века, выступил против идиллического взгляда на крестьянскую жизнь.
«Многие потому только воображают, что они знают народную жизнь, что проезжали через деревню и встречались с крестьянами, — писал Н. А. Добролюбов. — Они часто представляют, что мужичок сидит у ручейка и жалобно поет чувствительную песню или, выгнавши в поле стадо, садится под тень развесистого дерева и сладко играет на свирели».
