– А не проще ли его разбудить? – недоуменно прошептала Лариника.
Черный рыцарь просвещал Велениру о существовании нескольких режимов пребывания игроков в Инмироне. Жрица не все уяснила, но в общих чертах представление получила. Кипарис в данный момент отсутствовал в этом мире, то есть был офлайн. Но объяснить сложившуюся ситуацию на языке, доступном для понимания принцессы, даргарийка пока затруднялась. Поэтому ответила так:
– Нет, он не услышит.
Юная лаэйри вздохнула, но уточнять не решилась. Ей до сих пор было жутко стыдно за почти совершенное предательство. Златокудрая девушка боялась лишний раз даже встретиться взглядом с голубыми глазами подруги, а не то чтобы рот раскрыть.
«Ну и шут с ним, с этим беспробудным рыжим воином. Может, на нем какой-то особый сонный артефакт, или на ткань шатра наложено заклятие тишины, которое защищает покой хозяина от проникновения звуков извне», – решила она про себя.
Одинокая палатка так и осталась сиротливо стоять на месте привала. Веленира с тревогой оглянулась. Если Кипарис в ближайшее время не появится, то его исключат из охраны, не заплатят за работу, вдобавок ко всему репутация пострадает, и его уже никогда не примут на подобную работу.
«Хм, что же там такое у него стряслось?» – взволнованно подумала жрица, неожиданно поймав себя на мысли, что уже беспокоится за этого круглоухого.
Текущие сутки путешествия через Бархаду выдались спокойными. Никто не нападал, подозрительных личностей (да и вообще никаких существ, даже вечно снующих ящериц и гадюк) в округе не наблюдалось. Все бы хорошо, но солнце словно с ума сошло. Оно нещадно пекло, воздух словно дрожал от жары. В песках пустыни, слегка волнистой поверхностью простирающейся до горизонта, спрятаться от лучей негде. Люди закрывали лицо, шею и руки, заматывались плащами, натягивали головные уборы до глаз.
Веленира, в отличие от попутчиков, которые поглядывали на нее с завистью, чувствовала себя вполне комфортно. С невыносимым пеклом помогала справиться магия Огня.
Пламенная стихия способствовала бодрому состоянию и другой эльмиронки. Правда, Ника все равно продолжала пребывать в подавленно состоянии. Оное усугубилось признанием и последующей за ним длительной беседой со служительницей храма Неба. Неунывающая жрица простила принцессу (точнее, и вовсе не обижалась на нее) и пообещала придумать, как обеим безболезненно выпутаться из западни коварного дракона. Но от этого златокудрой наследнице престола Ютра стало стыдно вдвойне. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, она тоже усердно морщила лоб, пытаясь отыскать выход из сложившегося положения.
