– У мамы были я и близняшки, а потом она свихнулась. Однажды я вернулась из школы, а она плакала и кричала, совсем голая. Она все била, тарелки и всякое другое. Но нас она никогда и пальцем не трогала. Никогда. А потом пришла женщина из органов опеки и забрала близняшек, а меня отправили к тетке. Она жила с одним типом. Мне он не нравился. И когда тетки не было дома… – Она снова смолкла и на этот раз молчала так долго, что Ричард уже подумал, ее рассказ на этом окончится. Однако она продолжила: – Ну, в общем, он меня бил. И… всякое делал. В конце концов я сказала тетке, что он меня бьет, а она сказала, что я лгунья и пригрозила вызвать полицию. Но я говорила правду! И тогда я сбежала. В свой день рождения.
Они дошли до Альберт-бридж – излюбленного туристами моста через Темзу, который соединял Баттерси на юге и Челси со стороны набережной Виктории, – волшебного моста, усыпанного тысячами белоснежных огоньков.
– Мне было некуда идти. Стояли холода. – Она ненадолго задумалась. – Я стала жить на улице. Спала днем, когда было потеплее, а ночью бродила, чтобы согреться. Мне было всего одиннадцать. Я воровала хлеб и молоко, которые оставляют покупателям у дверей. Но мне не нравилось воровать, поэтому я стала болтаться у рынков, жевала гнилые яблоки и разные объедки. А потом я сильно заболела. Я жила тогда под мостом в Ноттинг-хилле. Когда пришла в себя, я уже была в Нижнем Лондоне. Это крысы меня нашли.
– Ты никогда не пыталась вернуться сюда? – спросил он, обводя рукой тихие, уютные дома, редкие автомобили и припозднившихся прохожих – реальный мир…
Она покачала головой. Нет, малыш, и этот огонь тоже жжется. Ты сам это поймешь.
– Это невозможно. Либо один мир, либо другой. Нельзя быть разом и здесь, и там.
* * *
– Простите, я не хотела, – нерешительно проговорила Дверь. Глаза у нее покраснели, и вообще казалось, что она только что отчаянно сморкалась и с остервенением вытирала слезы с глаз и щек.
Маркиз, развлекавшийся тем временем игрой в бабки с помощью монеток и костей, которые таскал в одном из многочисленных карманов своего плаща, поднял голову и холодно на нее посмотрел:
– Да ну?
Она закусила губу.
– Нет. На самом деле мне действительно было это нужно. Потому что я все время убегала и пряталась, так что… у меня даже не было времени, чтобы… – Она не договорила.
Маркиз собрал кости и монетки, убрал их в карман.
– Прошу, – проговорил он и подошел вслед за ней к увешенной картинами стене. Она положила руку на ту, где был изображен кабинет отца, а другую вложила в темную ладонь маркиза.
