— Это моя дочь, — сказал Розин и подтолкнул ко мне стоявшую рядом девушку.
Выглядела она точно так, как я представлял себе моавитянских наложниц библейских царей. Бёдра и стан были повиты лоскутом жёлтой ткани, открывавшей упругую наготу бюста. Лицо было тонкое, мглистое и по-древнему дикое. Белый пушок на верхней губе сгущался над углами рта, а серые глаза под приспущенными веками мерцали приглушенным светом любовной истомы. Одною рукой девушка крутила пальцем отливавшую золотом курчавую прядь на голове, а другой, тоже согнутой в локте, плотно прижимала к груди чёрного петуха.
Весь её образ, а особенно бессловесность, нагнетали у меня подозрения о порочности девушки.
В помещении стоял сладкий запах разбрызганной по стенам крови. Испугавшись вспыхнувшей в голове греховной мысли, я произнёс:
— У вас славная дочь, господин Розин!
— Восьмая.
— Вы упорный человек, господин Розин.
— Я хотел сына.
— Зачем — когда такая дочь, господин Розин!
— Еврей не должен зажигать больше семи свечек. Дурную свечку задуть легко, а детей обратно не вернёшь. Это — дурная дочь!
Я удивленно взглянул сначала на Роберта, а потом на девушку. Она не слушала. Взор её был обращён внутрь себя.
— Дурная дочь! — повторил Розин. — Все мои дочери замужем, а с ней Бог меня проклял! С ней у меня позор! Мать моя от неё при смерти, а у жены началось сердце! Всё было хорошо — и вдруг беда! Я думал — Бог не наказывает без предупреждения, но Он молчал, — Розин отёр пот с бледно-розовых ресниц и вздохнул. — У нас тут к тому же не осталось мудрецов, как ваш дед: он знал что значит молчание Бога и что делать если делать уже нечего. Это и есть мудрость.
— Что случилось? — обратился я к девушке.
Она протянула Роберту петуха, а Розин буркнул мне:
— Не скажет. Она и не слушает. Спросите вашу уважаемую мать.
И пока с петухом в руках Роберт перешёптывался с Розиным, мать отвела меня в сторону и рассказала, что несколько месяцев назад в город приехал учиться из Заира очень чёрный и некрасивый негр с бородавками. Его зовут Самба Баба, а воняет он, как заверяют знающие люди, африканским навозом. Но Алла Розина влюбилась в него и вверила ему девственность.
Надо знать эту семью, сказала мать, чтобы представить ужас происшедшего! Эта семья — оплот наших ритуалов, редкий остаток истлевшего Израиля! Когда Розин приехал в город из Польши во время войны, он уже тогда был богат, но тут он умножил своё состояние, нарожал детей, построил синагогу, жертвовал деньги сиротам, выдал дочерей за учёных женихов, купил всем им по дому и набил их добром плотнее, чем — зёрна в распухшем гранате. Дочки у него все здоровые и красивые, но их не сравнить с Аллой.
