— Дурака не включай, Джимми. Почему теперь?
— Когда ты беременна и все такое?
Еще пинок — на сей раз от матери. Не больно, только Джимми ей не сказал.
— Когда у Стиви Уандера жена ходила с пузом, он записывал «Внутренние видения», — сообщил он.
Ифа ничего не ответила. Не пошевельнулась.
Она любила эту пластинку. Ну, по крайней мере, уверяла его, что любит. Учтите, любить музыку с такой же силой, как Джимми, не способен никто. Однажды он встретил Саймона Ле Бона — во всяком случае, этот чувак сказал, что он Саймон Ле Бон, — в «Кафе — ан — Сен», в городе, много лет назад — и ушам своим не поверил, когда Ле Бон не смог припомнить название их первого альбома. Да и пофиг, потому что Джимми все равно собирался ему сказать, что пластинка — параша.
От Ифы тем временем — ни звука.
Джимми поцеловал ее в плечо и пропел:
— ПРОЩЕНО, А НЕ ЗАБЫТО. ПРОЩЕНО…
— Джимми, — сказала Ифа.
— Чего, коза?
— Иди отсюда.
Он забрался на верхнюю койку в комнате у пацанов. Марвин, старший, залег к брату, Джимми — Второму, на нижнюю, а скоро оба перекочуют на кровать Ифы и Джимми. Так бывало каждую ночь. Стало быть, ничего из ряда вон — он просто немножко рано. Но сегодня все иначе, и Джимми это понимал.
Впервые в жизни она его выгнала.
Джимми прислушался. Ему показалось — она плачет. Поди разбери.
Он вообще ничего не слышал. Утром скажет, что пошутил. Вот принесет чаю и скажет. А что, похоже на правду. Не очень‑то и хотелось по новой.
Депрессия случалась у него единственный раз — и длилась пару недель после того, как распались «Повинности». Много лет назад, он еще и с Ифой не познакомился, но саднит до сих пор. Вот он прикидывает первый контракт на пластинку с «Идиёт Рекордз» — и вот они уже лопнули. Бах — и нету, повсюду кровища, ошметки амбиций по всей лавке, ни группы больше, ни пластинки. После он носа наружу много недель не казал, не разговаривал ни с кем, ничего не слушал — особенно соул. У «Нагликов» распад случился не так болезненно. Вокалист Мика Уоллес на полтора года сел в «Маунтджой» за то, что раздел дядюшкин «форд — капри».
— Маманя башку ему откусила, что сдал меня, — говорил Мика. — Да он‑то при чем? Он же не знал, что это я машину раздел.
— А зачем раздел?
— Я ж не знал, что она его, — ответил Мика. — Откуда я знал, что он тачку, блядь, купил? Прости, что с бандой так, а вот.
— Мы тебя подождем, — сказал Джимми.
— Только, нахуй, попробуйте не, — ответил Мика.
Но когда Мика откинулся — а просидел он все полтора года, первый человек в истории, что оттрубил срок от звонка до звонка, — у Джимми до свадьбы оставалось три недели, а «Наглики» даже из памяти стерлись.
