– Я и говорю, что нужно позаботится об этом. Вот спички, зажги лампу. Мне очень любопытно рассмотреть тебя в таком грустном настроении.
– Кто тебе сказал, что я вернулся? – спросил он.
– Как кто? Разве ты не помнишь, что ты мне написал?..
– Я?..
– Да, ты. «Я возвращусь во вторник вечером в Париж; но так как я боюсь, что буду очень занят, я тебе был бы очень благодарен, если бы ты согласилась прийти со мной пообедать на следующий день вечером». Вот я и пришла. Мой друг, я тебя так хорошо знаю, что прощаю твою ветреность.
– Но?..
– Как мне смешно все это после того, что было!.. Когда, скажи, здесь кушают?
– Когда ты захочешь, – ответил мой хозяин.
– Итак, я остаюсь.
Она сняла свою шляпу, пальто, перчатки и уселась неподалеку от камина.
– Ты сжег письма! – воскликнула она.
– Да, все письма, которые мною тут получены… Я их даже и не читал.
– И почему?
– Я решил изменить свой образ жизни. Я устал от этого безумного праздника, совершенно безнадежного, который меня утомил и опустошил мой мозг!
– Ах! Я понимаю! Я падаю… Знаешь ли ты, что твое путешествие решительно ничего тебе не принесло с…
– О, я тебя прошу! – воскликнул мой хозяин. – Не говори больше ни слова, молчи! Я боюсь, что ты причинишь мне огорчение… Да, путешествие бы ничего не принесло, если бы я хотел продолжать оставаться не более как животным, готовым броситься на первого пришедшего; но если я могу быть просто человеком, тогда – о как благотворно действуют на меня путешествия! Я вернулся, воодушевленный прекрасными мыслями; я слышал любящий голос, который мне говорил о жизни среди природы, и со времени моего возвращения я испытываю, в самые возвышенные моменты, желание не осквернять моих лучезарных воспоминаний всей этой пошлой ложью, этими мерзкими поступками, всеми этими мелкими подлостями, которые меня стерегут и пугают.
– Тогда почему ты не просишь меня уйти?
– Без сомнения! Если бы не мой стыд, который обязывает меня быть учтивым.
– Только это тебя и останавливает? – спросила молодая дама.
– Может быть!
Прошла минута молчания, в продолжение которой они не сводили глаз с углей в камине, уже покрывшихся пеплом.
– Я остаюсь к обеду, – сказала она. – Тем хуже!.. Но я забыла тебе сказать, что сюда за мной около десяти часов должна зайти моя знакомая дама.
Швейцар накрыл на стол. Они прошли в столовую. Из комнаты я не могла следить за разговором.
Но в течение этого времени я думала об услышанном.
Я еще продолжала размышлять, когда мой хозяин открыл дверь одной иностранке.
