— Убираемся отсюда.
Александр Евгениевич постоял в дверном проёме, вполоборота наблюдая за отъезжающей процессией, потом вздохнул и шагнул внутрь. Прошёл по грязному, захламлённому коридору и оказался в заброшенном цеху. Остовы станков, отвалившаяся краска, потёки крови и четыре трупа, два из которых были равномерно распределены по полу и стенам.
— Они уехали? — молодой длинноволосый брюнет в драных джинсах, «косухе» на голое тело и тяжёлых армейских ботинках спрыгнул с останков одного из станков.
— Да, можно убирать это. Кстати, спасибо за представление.
Брюнет ухмыльнулся, тряхнул головой, отчего добрый десяток серёжек у него в ушах тихо звякнул.
— Не за что. Объясни мне, почему мы этим занимаемся? — сложный, многоступенчатый пасс обеими руками, и трупы начали медленно таять в воздухе.
— Быть может, потому, что я — специалист по связям с общественностью, а ты — один из лучших боевиков, которому четверых доморощенных террористов с трудом хватает для разминки?
— Вот и расскажи, какого хрена мы не на Рубеже, а занимаемся тут чёрт знает чем?
— Приказ Его Высочества. Кроме того, в результате последнего кризиса мы несколько поиздержались в финансовом отношении. Похищение сына бывшего спикера Госдумы явилось неплохим способом увеличить наши активы.
— А младший оперативный состав у нас отменили тем же приказом?
— Ты хочешь подать жалобу?
— Нет. Просто скучно. Засиделся без дела.
— Ты сам ответил на свой вопрос. Кроме того, — Александр взглянул на серый бетонный потолок так, будто увидел на нём звёздное небо, — сегодня новолуние. После новолуния у нас всегда появляется работа.
— Тут спорить не буду. Ты вызвал транспорт?
— Предлагаю пройтись пешком.
— Хочешь поговорить?
— Нет. Желаю размять ноги. Сегодня прекрасный вечер, тепло, до заката ещё три часа, а у нас масса свободного времени.
Брюнет пожал плечами. За время беседы все следы недавней бойни успешно самоликвидировались.
— Не замечал в тебе страсти к пешим прогулкам.
— С твоего позволения, Воин, ты покуда скверно знаешь меня. Конец июля — моё любимое время года, в такие дни я часто гуляю по городу.
— Когда же ты научишься разговаривать по-человечески? Хорошо. Офис в курсе, что мы задержимся?
— Да.
— Тогда пойдём.
Длинноволосый закурил, и они не спеша покинули цех.
* * *
К этому маленькому озеру в глубине глухого леса давно никто не забредал. Мало кто из живущих в урбанизированном мире до сих пор представляет, что на самом деле означает словосочетание «глухой лес». Полупрозрачные лесополосы вдоль основных автомобильных трасс, чудом уцелевшие зелёные участки по соседству с дачными массивами — вот, пожалуй, и весь лес, с которым сталкивается современный обыватель. Но стоит проехать чуть дальше… Тайга, в которой неверный шаг в сторону может означать гибель для новичка, леса, в которых ничего не стоит заблудиться в двух шагах от мест, кажущихся такими знакомыми, — они ещё живы. Просто мало кто осмеливается причаститься их тайн. Люди боятся лесов. И простейшая психология приматов «боишься — уничтожь» медленно, но верно ведёт к исчезновению этого наследия прошлого. «Ценный ресурс», — надувают щёки люди, и под пилами гибнут стволы, чей первый побег увидел свет за много лет до рождения тех, кто убивает их. «Пережиток прошлого», — фыркают люди, стирая с лица земли то немногое, что ещё ценно, что хранит истинную память. Но есть и те, для кого лес не только опасность и источник для заработка. Так было и раньше, в далёкие времена, когда лес этот простирался куда дальше и шире, а люди, живущие рядом, носили мечи у пояса и слыхом не слыхивали про слово «машина». Жизни тех людей давно истаяли в веках, но маленькое озеро до сих пор помнит ту ночь, когда на его берегах вершилось
