Я устало плелся по Суворовскому к госпиталю и не обращал внимания на окружающих.
- Здравствуйте, Сергей Алексеевич! Вам уже разрешили выходить на улицу?
Я дернувшись от неожиданности, удивленно уставился на Сашеньку. Вид у нее был жизнерадостный как никогда.
- Здравствуй, Александра Александровна. Нет, не разрешали, я сбежал.
- Я совсем не удивлена! - вопреки моим ожиданиям, Сашенька не стала ругаться как обычно, а развеселилась - вы всегда были непослушным пациентом.
- Каюсь, виновен. - улыбнулся я - Ну а вас каким ветром сюда занесло? Неужели меня решили навестить?
- Я здесь учусь. - Она немного смутилась - Учеба отнимает много времени. Конечно, это не оправдание, давно надо было навестить вас и других раненных нашего полка. Я обязательно сделаю это на неделе! Честное слово!
- Буду ждать с нетерпением! Ну а у вас как дела идут?
- Замечательно! Мне очень нравится учиться! - Сашенька мечтательно подняла глаза в небо - Медицина, определенно, мое призвание! Валерий Петрович говорит, что у меня дарование!
Сашенька еще долго изливала на меня радость и хвасталась успехами в учебе. Она была счастлива и немного не в себе, как бывает с влюбленными. Я даже позавидовал ей - живет спокойно, радуется жизни, не зная какой ужас нас всех ждет вскорости.
В госпиталь я попал только через полчаса и сразу завалился в кровать. Надо было переварить впечатления и упорядочить мысли.
Утром я начал работу над статьей, но после обеда был вынужден сбежать, уж больно любопытными были измученные скукой соседи. Я отделался от них парой выдуманных историй о своих похождениях в городе и отработанно просочившись через черный ход, пошел в библиотеку. Точнее сказать, пошел я к трамвайной остановке на Невском.
Спокойно сесть не вышло. Пока ждал трамвая, из ресторана вывалилась шумная компания во главе с пьяным в хлам господином в распахнутой шубе. Окруженный какими-то прихлебателями и девицами не самого тяжелого поведения, одной рукой прижимал к себе одну из этих девиц, а другой сосредоточено пытался попасть в карман. Я отвернулся. Это непрекращающееся гульба во всех ресторанах вызывала отвращение и раздражала всех, включая меня.
- Вот вам всем на чай! Знайте мою щедрость! - раздалось за спиной.
Некоторые из стоявших на остановке, оглянулись. Я не стал. До выпендрежа пьяного ворья мне дела не было. Тем более трамвай уже показался. В том, что гуляка пропивает наворованное, я не сомневался. На войне наживались все, кто мог дотянуться до кормушки. Цены накручивали в несколько раз, поставляли откровенное гнилье, а то и просто воровали предоплаты полученные на фирмы-однодневки. . Чем-то это напоминало рассказы о девяностых. Сам я их не помнил, но образ нового русского сорящего деньгами и клинически тупого бандита, сильно напоминал местных воротил. Нет, они не носили малиновые пиджаки и не возили автоматы в багажники, но презрение к окружающим и остервенелое желание прогулять наворованное как можно быстрее было такое же.
