Хрущ обожал хрумкать кукурузу. А посему распорядился засеять ею всю пашню. И объявил кукурузу королевой полей. Пшеницу и рожь не посеяли. Поэтому хлеб не уродился. Удивились животные такому казусу. Но что делать! Пришлось всем лопать королеву полей. От этого у петухов пропала яйценоскость, коты запаршивели, а лошади, коровы и другие парнокопытные, включая тупых овец и глупых баранов, заболели животами и дружно обдристались.
Тут все единогласно возмутились: «Долой Хруща с хозяйского места!»
Сразу выпрыгнул на помост резвый Конь, победно заржал и изящно зацокал подкованными копытами.
Этот Конь Леопольд был, вообще-то, вроде как забугорных кровей. По виду похож на арабского скакуна. Будучи жеребёнком, нарёкся Леонидом и гордо называл себя чистокровным рысаком. Для близких друзей он был просто Лео. Вроде свой простой парень, а вроде не совсем свой и не совсем простой; чем-то напоминал льва: и именем, и густой гривой, и бровями, и даже величавой повадкой.
Конь Леонид на помосте смотрелся монументально. Мог торчать на нём часами, толкая бесконечные речи из «иго-го!» и «ого-го!». Он так умело и складно укладывал слова друг за другом, что все животные восхищались, кричали «браво!» и аплодировали, стоя на задних лапах.
Конь Леонид был добрый, никогда не грозил рогами и не хрюкал. При нём жизнь пошла сытая, тихая, мирная, размеренная, прерываемая только регулярными радостными фейерверками, весёлыми митингами, свадебными демонстрациями и удачными запусками баллистических ракет по тёмному лесу. Казалось, вот-вот ещё годик другой и наступит во Дворе полное изобилие и всеобщее счастье.
Годы шли, но долгожданные изобилие и счастье почему-то не наступало. Временами животных охватывало тоскливое чувство скуки. Временами хотелось рвануть за бугор – поглазеть на мериканские джунгли. Временами просто чего-то хотелось, не понятно чего и зачем.
Чтобы хоть как-то усмирить эти неясные, но опасные, туманные желания, Конь Леонид стал награждать дворовых (особенно – приближенных) знаками отличия, медалями, орденами, вымпелами, флагами, почётными грамотами, дипломами и свидетельствами о породистости. Вскоре дворовые стали щеголять друг перед другом нагрудными побрякушками и прочими знаками отличия. Ах, как им нравился звон и сверкание медалей! В этом было что-то волшебно сказочное. Себе Конь нацепил целый иконостас орденов, на пространстве от шеи до паха. И стал называться не просто Конём, а Генеральным Конём.
