Детство Талгата Нигматулина прошло на окраине Ташкента. Он не любил вспоминать об этом времени — вырос без отца, жилось скудно и тяжело, настолько тяжело, что как-то мать, чтобы хоть немного выбиться из нужды, сдала его в детский дом…
Потом, проработав некоторое время на заводе, отправился в Москву и поступил в цирковое училище. Талгату всегда хотелось быть сильным и ловким…
Однажды, чтобы подработать, снялся в массовке — его заметили. Потом был ВГИК, многочисленные поездки, съемки… Все это время он много читал — хаотично, все, что попадало под руку. В последнее время серьезно увлекся восточной философией и боевыми искусствами. Пытался писать прозу, поэзию, кинематографические сценарии. Музыкант Борис Дубровин, один из его близких друзей, вспоминал: «Талгат, при всех своих способностях, был человеком легко ранимым, внушаемым и очень привязчивым. Несомненно, он был на перепутье». Талгат был уверен в том, что он, прочитавший гору книг, пишущий стихи и рассказы, — и сложнее, и интереснее. Да и играть хотелось другое.
Однако первая попытка работы в психологической драме оказалась безуспешной. Талгат сам вспоминал, как глядя на экран, не узнавал себя: ходит какой-то скованный, незнакомый… Не мог он раскрыться в таких ролях — что-то мешало. Но как же преодолеть эту проклятую зажатость, как высвободить душу из постылого плена, как пробиться сквозь невидимую скорлупу к людям?
Ему постоянно предлагали сниматься в новых фильмах, но спектр предлагаемых ролей бы неизменен — ловкий злодей или отважный парень, одним ударом сбивающий противника с ног. И снова погони, прыжки с третьего этажа, выслеживание воровской банды…
После встреч со зрителями настроение безнадежно портилось. Домой приезжал хмурый, раздраженный. Он не вмещался в рамки созданного им же самим образа, и это его угнетало.
Когда Талгат познакомился с Мирзабаем, ему было за тридцать. Возраст, как утверждают психологи, переломный: середина жизни, пора сомнений.
В воображении Талгата Мирзабай был идеальным Учителем: ненавязчивым, мудрым, дальновидным, но и настойчивым, осторожно ведущим своего ученика к неизведанным испытаниям.
Талгат же представлялся Мирзабаю человеком без стержня: легко управляемым, способным ради него на многое, в том числе на преступление — разумеется, на преступление во имя идеи.
В этом и состояла главная ошибка Мирзабая — Талгат не мог совершить преступления даже во имя своего гуру. Потому что, несмотря на увлечение экстрасенсорикой и веру в «сверхъестественные силы», он по сути своей оставался человеком добрым, не способным причинить зла другому. Именно за это Мирзабай и приговорил Талгата к смерти.
