С самого начала Никки постепенно — шаг за шагом, дюйм за дюймом — отвоевала себе определенный статус и даже некоторую долю свободы, недоступную остальным сестрам. Не то чтобы она специально к этому стремилась. Просто так случилось — и все. Джегань рассказывал ей о том, что прочитал в мыслях других сестер: между собой они называют ее «рабыня-королева». Никки полагала, что Джегань сказал это, чтобы ее порадовать, но титул «рабыня-королева» волновал ее не больше, чем госпожа Смерть.
Сейчас она плыла среди солдат, словно яркий цветок лотоса по темному болоту. Остальные сестры старались выглядеть как можно хуже и неприметнее, чтобы не попадаться на глаза солдатам, но их ухищрения пропадали втуне. Они жили в постоянном ужасе перед Джеганем. Что случилось, то случилось. У них нет ни выбора, ни возможности как-то повлиять на события.
Никки же все было безразлично. Она носила роскошные черные платья и никогда не покрывала свои распущенные светлые волосы. По большей части она делала, что хотела. Что бы Джегань с ней ни творил, ее это не трогало, и сноходец это знал. Как Ричард оставался загадкой для нее, так и она оставалась загадкой для Джеганя.
А еще Джегань был ею очарован. Несмотря на жестокое обращение, в нем порой мелькала искорка заботы. Когда Джегань причинял ей боль, Никки с радостью принимала ее. Она заслужила грубое обращение. Иногда боль хоть немного заполняла темную пустоту. Тогда Джегань прекращал ее мучить. Когда он грозился убить ее, Никки терпеливо ждала смерти. Она знала, что не заслуживает жить. Тогда он отменял смертный приговор.
И всякий раз Никки была полностью искренней — в этом было ее спасение и угроза гибели. Она была оленухой среди волков, укрытой завесой безразличия. Оленухе грозит опасность, только когда она бежит. Никки же не считала, что положение пленницы расходится с ее интересами — у нее попросту не было интересов. Ей неоднократно предоставлялась возможность бежать, но она ни разу этой возможностью не воспользовалась. И пожалуй, именно это больше всего влекло к ней Джеганя.
Иногда он вроде бы благоволил к ней. Никки не знала, что именно его в ней интересует, и не пыталась узнать. Иногда он проявлял нечто вроде заботы и пару раз — даже что-то, похожее на любовь. А иногда, когда Никки отбывала по делам, казался довольным тем, что отделался от нее.
Поведение Джеганя навело ее на мысли, что он, по всей вероятности, считает, что влюблен в нее. Сколь нелепым ни казалось это предположение, Никки было совершенно безразлично, так это или нет. Она сильно сомневалась, что Джегань вообще способен любить, и еще больше сомневалась, что ему известно значение этого слова.
