Его лоб был обильно покрыт испариной, а волосы торчали в сотне разных направлений, словно его застиг ураган. Маленький, словно птичка, с резкими движениями мужчина. Его угловатое лицо украшал длинный острый нос, делавший дядю в глазах незнакомцев странноватым, но для знавших его людей ассоциировавшийся с его пытливым умом. Гладкая темная кожа цвета корицы оттеняла серебристые волосы и густые брови. Короткая бородка с обильной проседью смягчала черты лица, придавая ему мудрое и значительное выражение.
Всегда, а в особенности после молитвы, его глаза сверкали таинственными зелеными искорками, обнаруживая сильного каббалиста.
— Кто это? — спросил он, прищурившись. — А, это наш старый друг священник!
— Откуда ты взялся? — потребовал ответа Карлос, все еще не привыкший к способности дяди возникать из ниоткуда. — Мы минут пять назад искали тебя в подвале. Иногда мне кажется, что ты лец.
— Что такое лец? — спросил Иуда.
— Призрак, который подшучивает над людьми — дух-шутник, — объяснил я.
Дядя благодарно улыбнулся и повертел в воздухе правой рукой, демонстрируя пять пальцев: еврейская традиция утверждала, что лецим имеют лишь четыре.
— Небольшое путешествие в загадки параллельной жизни, — сообщил он, отмахиваясь.
Подняв брови, он с любопытством кивнул в сторону приглушенных голосов, доносящихся из задней части дома.
— Дона Менезеш, — пояснил я. — Она принесла ткань для нового платья. На сей раз пурпурную.
Он налил себе кофе и, произнеся короткое благословение, проглотил сваренное вкрутую яйцо. Мы уже закончили шахарит, совместные утренние молитвы, но он снова пожелал мне доброго утра, поцеловав в губы. Усадив Иуду к себе на колени, он принялся тискать его, издавая смешные рокочущие звуки. Обычно он не столь демонстративно проявлял любовь к близким, однако, приближение Пасхи вскружило ему голову.
— Я пришел, чтобы сообщить одну вещь: я решил не продавать сапфир, — сказал Карлос с виноватым видом.
Губы моего учителя сложились так, словно он вознамерился разразиться проклятиями.
— Думаю, ты должен изменить свое решение, — сказал он.
— Ты покупаешь драгоценности? — изумился я.
Я посмотрел на тетю, ожидая возражений, но она была занята: просматривала Псалтырь, которую недавно скопировала для христианского аристократа, выискивая возможные ошибки.
Вновь повернувшись к дяде, я добавил:
— Если бы у нас было столько денег, мы бы могли закрыть лавку и уехать из этой пустыни на несколько недель.
